Я вернулась в комнату и присела на край дивана. Сколько я так сидела, не знаю. Но постепенно сирены смолкли, на улице вновь стало тихо. Через какое-то время ключ в дверном замке щелкнул, и в комнату вошел Антон.
Он был в той же рубашке, лицо и руки испачканы, взгляд опустошен. Антон отрешенно посмотрел на меня, подошел к бару, достал бутылку виски, налил и залпом осушил полный стакан. Озлобленный, холодный вид Антона меня пугал. Было даже страшно спрашивать о чем-либо. Он сел напротив меня в кресло и уронил голову на грудь. С отвращением глядя на его испачканную кровью рубашку, я все же решилась заговорить:
— Антон, меня пугает эта рубашка. Сними ее, пожалуйста.
Он осмотрел себя, встал и направился в ванную. Через некоторое время я услышала шум воды и с удовлетворением вздохнула: по крайней мере, меня больше не будет шокировать запекшаяся кровь на его лице и руках.
Антона не было минут двадцать. Он вышел чистый, но в том же подавленном настроении. Налив себе второй стакан виски, обернулся и спросил:
— Будешь?
Если бы не мое положение, я бы с удовольствием напилась до потери сознания. Но, будучи беременной, не могла себе этого позволить, поэтому мотнула головой:
— Нет.
— Зря, — делая большой глоток, произнес Антон. — Лучше выпей.
— Не хочу.
— Дело твое, — пожал он плечами и сделал очередной глоток.
— Что это было? — рискнула спросить я.
— Теракт.
— Но как такое может быть! — воскликнула я. — Катар — это же не Ирак, в конце концов.
— Если быть точнее — это убийство, — не поднимая на меня глаз, пояснил Антон.
— Убийство? Кого же убили?
Антон назвал фамилию. Имя мало о чем мне говорило, поэтому я продолжила задавать вопросы:
— А кто это?
Антон явно не хотел обсуждать случившееся, но, понимая, что от меня ему не отвертеться, начал говорить:
— Бывший член бывшего чеченского правительства.
Я сразу же вспомнила слова Ляйсан о том, что натовские спецслужбы скрывают чеченского террориста.
— Террорист? — спросила я.
Антон как-то удивленно посмотрел на меня и странно ответил:
— Террорист он или не террорист, не известно. Человек искал политического убежища, но его и здесь достали.
— Кто?
Антон вздохнул и нехотя ответил:
— Спецслужбы.
У меня в голове все перемешалось. Я не понимала, почему Антон так немногословен. Было ясно, что он многое знает, но почему-то скрывает от меня.
— Антон, о каких спецслужбах ты говоришь? — Я решила выяснить все до конца.
Он сурово посмотрел на меня и произнес:
— Варвара, я не хочу и не могу говорить об этом.
И тут меня прорвало.
— Что значит не можешь и не хочешь?! — даже не пытаясь сдерживать свои эмоции, закричала я не своим голосом, так что Антон испуганно посмотрел на меня. — Ты знаешь, что я пережила? Я чуть не погибла! А он, видите ли, не может! Я, в конце концов, имею право знать, что произошло! Раз ты что-то знаешь, то просто обязан рассказать мне.