— Во-первых, чтобы ты перестала набрасываться на меня, у меня не было секса с Димой. А во-вторых, с каких это пор твои симпатии на стороне Антона?
— А чем, если не секрет, вы занимались посреди ночи в твоем номере?
— Разговаривали.
Услышав мой ответ, Нонка трагически закатила глаза.
— Я уже вышла из того возраста, когда верю подобной чепухе. Обычно мужчина с женщиной ночами не разговаривают в номерах.
— А мы разговаривали, — продолжала доказывать я. — Не хочешь, не верь. Ты мне лучше объясни, за что накинулась на меня. Даже если бы я с ним спала, тебе какое дело?
— А такое, что человек страдает, а ты мало того что ведешь разгульную жизнь, так еще возводишь на него поклеп!
— Ты что, защитница прав человека?
— Не смешно, — отрезала Нонна. — Мне просто очень жалко Антона.
— А меня тебе не жалко?
— Нет. Я думала ты искренняя, а ты пустышка. Говоришь гадости про человека, который тебя любит, а сама в это время крутишь роман.
— Ну хватит, — прикрикнула я на подругу. — Хватит нести чепуху! Ни с кем я роман не кручу. И насчет Антона: он взрослый, умудренный опытом человек, который совершенно не нуждается в твоем сочувствии.
— Но ты хотя бы позвонила ему, — смягчилась Нонна.
— Я никак не возьму в толк: в тебе что, материнские чувства проснулись? Но Антон тебя старше и в сыновья не годится. Так что прибереги сопли для своих будущих малышей.
Нонка надулась и, откинувшись на стул, сложила на груди руки.
— Когда я вчера завозила деньги Фаине, она говорила с Антоном по телефону.
Услышав эту новость, я непроизвольно подалась вперед.
— Он спрашивал ее о тебе. Как твои дела, все ли у тебя хорошо…
— А он не спросил, на что я живу?
— Ты про деньги… — с упреком в голосе сказала подруга.
— Да, про деньги! Когда их у тебя нет, то начинаешь о них думать. Тебе это чувство малознакомо.
— Не надо на меня нападать, — огрызнулась Нонна.
— А на меня нападать можно?
Убедившись в безысходности нашего спора, Нонна обреченно вздохнула, давая понять, что мне бесполезно что-либо доказывать, и опустила глаза на руки. На пальцах у нее красовались два огромных шикарных кольца, которые она приобрела у Фаины.
— А что ты сказала насчет украшений? — вспомнив мои слова, поинтересовалась она.
«Так я тебе теперь и сказала!» — подумала я.
Если раньше меня мучили угрызения совести относительно того, что я нечестно поступаю с подругой, то теперь я даже была рада, что не успела сказать ей всей правды. Во мне проснулись низменные чувства, на которые, мне казалось, я вовсе не способна: злорадство и чувство мести.
— Ничего.
— Но ты же что-то сказала, — пыталась надавить Нонна.