– Этого я не знаю, – последовал ответ. – Моего слова уже недостаточно?
– Где твое слово и где эти бебехи из общака?! – вдруг крикнул от дверей Сулима. – Твоя воля – можешь идти в отказ, только не прокатит! Все знают, что у тебя случалась грызня со Льдом; может, ты его и погасил?
– Точнее, сжег… – пробормотал себе под нос Гавана.
Последние несколько дней Сулима, сам того не зная, ходил под ручку со смертью. И вот сейчас она взглянула ему прямо в лицо, но отвела ему еще целую минуту. Мастодонт снова поднялся из-за стола, мгновенно протрезвевший, подобравшийся, с отвердевшими скулами. Он направился к визитерам: поравнявшись с Греком, криво усмехнулся, тяжело похлопал по плечу Гавану (тот невольно отстранился), никак не заметил Саню Кедра и наконец подошел к Сулиме. Тощий вор полубезумным взглядом смотрел на огромного законника и покачивал головой из стороны в сторону, выставив нижнюю губу. Гавановские бойцы во главе с Погребом в непосредственной близости от Большого Маста сбились в кучку. Не всем из них доводилось видеть вживую знаменитого Мастодонта, про которого наворотили прорву баек и легенд. Огромный законник взглянул в лицо Сулиме и выговорил:
– Веселые слова говоришь. За них и ответить можно. Только насчет меня нет у тебя, как говорят мусора, никакой доказательной базы. А к чему это я про мусоров заговорил? Да к тому лишь, что тебя, мил-человек, видели со следаком из угро, видным таким фраером в корочках со скрипом, и мел ты этому красноперому арии о сладкой жизни воровской, верно? И даже не думай крутить бабочку – не отбрешешься. Тебя Джага срисовал. В нашем мире оно ж как – все всплывет на поверхность. Особенно такое дерьмо, как ты, дружок вафельный!
Сулима выпучил глаза и охнул: в тот момент, когда Мастодонт еще рассуждал об особенностях поведения некоторых субстанций в водной стихии, обычный столовый нож, которым резали колбасу и мясо, уже вошел в бок стукача по самую рукоять. Со стороны это выглядело так, как будто Сулиме сделалось нехорошо, а Большой Маст заботливо обнял и придержал занедужившего товарища. Потом он выпустил Сулиму, и несколько раз дернувшееся в конвульсии тело скользнуло на пол и замерло. Мастодонт повернулся к Греку и Гаване и произнес:
– Это был стукач.
– А кто же тогда ты? – произнес Грек, и его глаза вспыхнули, а рука скользнула по боку. Но даже отточенному этому движению не хватило быстроты: кончики пальцев только коснулись маленького трофейного «маузера», а Большой Маст уже отдал едва уловимый знак Джаге, и тот, выхватив из расщелины меж диванных подушек «вальтер», всадил Греку пулю точно промеж глаз. Тот повалился замертво, не пикнув.