Решение нужно было принять сейчас и сразу. Мгновенно! Чистяков широко расставил руки, приняв, как ему казалось, самую радушную позу. Лицо его растянулось в счастливую улыбку.
– Привет! – веселым голосом проворковал спасатель. – А вот и я. Узнал меня, Вадик?
Чистяков говорил, счастливо улыбаясь, а по спине бежал холодный противный пот. Сердце сжал ледяными пальцами дикий ужас. Мальчик сидел на корточках на самом краю карниза, не касаясь стены. Одно движение – и все. Главное, чтобы он не шевелился, главное – успеть. Игорь понимал, что любое резкое движение может напугать мальчика, заставить его шарахнуться назад. Броситься и схватить Чистяков уже не успеет – он беспомощно мотается на веревке в трех метрах от пацана. Чтобы добраться до цели, ему нужна минута. Пусть меньше, пусть тридцать секунд, пусть двадцать. Но мальчишке, чтобы свалиться вниз, достаточно и секунды. Оставалось только отвлекать его разговорами, успокаивать, планомерно и осторожно создавая ситуацию, когда спасатель сможет подойти вплотную.
Чистяков решил, что не будет сейчас расспрашивать Вадика, что заставило его забраться сюда, не будет успокаивать и уговаривать. Он считал, что самое главное – наладить психологический контакт, доверительность отношений. Для этого Игорь и надел ангельские крылышки и веночек. Чистяков очень рассчитывал на тот короткий импульс, позыв, который заставил этого мальчика совсем недавно прижаться к нему после пережитого страха, когда спасатели освободили его, застрявшего в кровати.
– Как тебе мои крылышки? – снова спросил Чистяков, не дождавшись ответа. – Правда, смешные?
Спасатель говорил, весело нес откровенную чушь, а сам напряженно всматривался в лицо мальчика. Главное, чтобы на детском личике появился интерес, мелькнула мысль, а не только животный страх, который выгнал его сюда. Именно так – животный страх – определил Чистяков состояние Вадика, когда увидел его лицо здесь, на карнизе. Этот страх не позволял ему видеть ничего, даже пропасти под ногами. Что его так напугало в современной городской квартире? Это же не дремучий лес. Пусть мачеха, которая его не любит, пусть бабка неприятная, которая, кстати, не такая уж и бабка, ей не больше пятидесяти. Но это же не причины. Значит, все-таки у мальчика не все в порядке с психикой… фантазии. Может, они его какой-нибудь «букой» пугают или еще чем? Что ж, будем и мы напирать на фантазии, решил Чистяков, только на позитивные. Еще бы знать, какие фантазии для пятилетнего мальчика позитивные, а какие нет…
Игорь понимал, что в детской психике, в мотивации детского поведения он полный профан. «Если бы у меня самого было «семеро по лавкам», – думал спасатель, – тогда было бы легче с ним общаться. Сейчас я все делаю наугад. Как в западных боевиках, когда герои обезвреживают бомбы. Какой проводок перекусить – синий или красный? Обычно в фильмах они угадывают. Естественно, «тогда бы кина не было», как говорит Борькина бабушка».