Владеть единорогом, кормить его, держать в стойле – еще не значит ездить верхом.
В общем, граф и так, и сяк – и никак.
Но вот забрел в конюшню молодой человек, лицо приветливое и грустное, на голове клок рыжих волос. Неторопливо так зашел, уверенно. Графу поклон отвесил, с улыбкой поприветствовал:
– Доброе утро, господин.
А де Вентад как приметил паренька, так сразу в седло и вскочил.
Сам!
Без помощи – аж взлетел!
Вот тут Гель и заинтересовалась. Что это за парень, раз его хозяин замка боится? И почему лицо рыжего показалось ей знакомым? Откуда его знает, где видела? Разве что в стенах Университета…
Чтобы не привлекать внимания, Гель затесалась в стайку наложниц – миленьких крестьянок, кровь с молоком, приглянувшихся Бернарту де Вентаду во время последнего сбора меда. Обычай такой: раз в год граф лично посещает свои хутора, гостит и пьянствует, выбирая себе девиц для любовных игрищ. А девицы и рады, граф ведь добрый: немного побалует, а потом домой отпустит, щедро одарив, – вот и приданое будет. А женихи, как известно, дюже охочи до девок с эре за душой. А если упрекнет кто в испорченности, так ведь не во ржи со свинопасом валялась, но самим графом научена стонать на пуховой перине. Разница есть? Еще какая!
И вроде спряталась Гель, а тут вдруг захотелось мимо рыжего пройти – как бы между прочим, по делам. И чтоб тот, взглянув на Гель, причмокнул от восхищения. Эх, дернуло ее с полюбовницами графа в один ряд стать! Что теперь паренек о Гель подумает?!
Пока то да се, пока сборы и суета, Гель тихонечко улизнула из конюшни, поднялась к себе, скоренько разделась и…
…Было больно. И приятно. И еще как-то, слов таких нет, чтобы рассказать и не соврать.
Вместо девицы из комнатушки выскочила крупная лайка, изо всех сил борясь с желаниями напрудить в углу и куснуть чуть ниже поясницы во-он того слугу у камина – а чтоб не наклонялся так, не провоцировал.
Увидав собаку, граф поморщился, будто кислого проглотил. Он, похотливый кобель, небось желал, чтоб охотница перед ним одежды сбросила и во всей красе изменилась. Как бы не так! Извини, Бернарт, но оборотка интимнее зачатия, не обессудь. И не печалься, еще насмотришься.
Открылись ворота, выпуская процессию из замка, и Гель-лайка побежала у мелькающих ног единорога. Дымчатый призрак собаку, похоже, из принципа игнорировал. Ну и пусть. Гель легко скользила по снегу. Она любила лес, и лес любил ее, подводя под лапы самые низкие сугробы. А вот дружина графа то и дело попадала в снежные топи, тратя время на то, чтобы вытащить испуганных скакунов из ловушек, на которые лес сегодня был особенно щедр.