– Аа-а-а! Ненавижу! Черноволки поганые!!! – Это жрица разбушевалась. Не хочется ей, изворотливой, помирать: ни одна капля кипятка не ошпарила ее тела, ни один метательный крест не откушал требухи. Зато случилось невероятное, от чего законника вмиг скука оставила. Жрица собрала свои длинные седые космы в пучок и подбросила над головой. Распустившись частой паутиной, седина ее схватилась за воздух, вцепилась в дыхание людское, разделившись на две части – и словно два крыла появились у колдуньи. Взмахнула она ими, и еще раз взмахнула, и еще – и взлетела, оторвались пятки от земли. Колдунья зависла над головами серых братьев, уста ее богохульные исторгли проклятия. Всем инквизиторам пожелала она смерти в корчах, костей поперек горла и воды в колодцах только соленой. Затем, распустив по ветру косы, взвилась к макушкам кедров и, ощерив гнилье зубов, расхохоталась – и улетела.
А брат Пачини передумал к шляху выбираться. Успеет еще.
Жрица-то непростая оказалась. Тревожно законнику стало, ай тревожно. Найти бы беглянку да потолковать по душам, начав беседу с каленого железа под ногтями…
* * *
Горцы детишек своих называют именами предков, тем самым поднимая из могил прошлое, наделяя грудничков душами воинов, умерших отнюдь не в постели, но от жутких ран. В фундаменты фамильных домов закладывают людские кости, изрезанные рунами-заклятиями, – на достаток, плодородие земель и жен, удачу в охоте и вражеское бессилие. В таких домах бородачи-отцы не брезгуют конским молоком и сырой олениной.
Дикие люди, что с них взять…
Босые бродяги, устало опираясь на посохи, вошли в крошечный гард, неотличимый от сотен других. Бродяг было семеро. И не было среди них шибко разговорчивых, ибо в Дубовый Гай вместо себя законник отправил Джузеппе, снабдив того докладом о проделанной работе и успехах в борьбе с ересью. Сам же брат Пачини двинул по следу жрицы, улетевшей от правосудия. По легкому запаху рысцой побежал, ощущая горьковатый привкус, витающий среди деревьев, опадающий росой на грибы и папоротники. Брат Пачини сшибал шляпки мухоморов, поднимал, жевал – и указывал отряду, куда идти.
У Пачини нюх на висельников.
…Разожгли костер на площади в центре гарда.
Законник уронил искру святого пламени – стало жарко и светло. Нырнула в щели бревенчатых стен, отступила мглистая хмарь, укутавшая гард, затерянный в лесах и болотах. Как называется это место? Ледяные Синички? Снежные Дятлы? Какая разница…
Тишина. Никто не встречает посланцев Проткнутого, не спешит попотчевать хлебом-солью и лучшим вином. А раз так, стоит ли винить брата Аллини за воровство? Подумаешь, баран. Рогатый мимо топал по своим бараньим делам – и прямиком на вертел заглянул, бе-ме, хочу стать ужином. Честь для этого замшелого гарда – чья-то скотина утоляет голод усталых путников, жарится на святом огне.