Староста был согласен, на том и порешили.
Деревню мы покидали, когда уже окончательно рассвело. Перед самым отъездом жена старосты завернула в дорогу еще хлеба и молока, чем окончательно переменила мое изначальное мнение о здешних жителях на сугубо положительное. Правда, Род ворчал, говоря,
что предпочтет в следующий раз ночевать в лесу - там, мол, хоть поспать можно, однако настроения это мне не испортило.
На чистом весеннем небе сияло яркое утреннее солнце, поднимая настроение и обещая во всех отношениях замечательный день.
* * *
Небольшая комнатушка, совершенно без мебели, с единственным зашторенным окном была залита мягким белым светом. Источником этого света являлся восседавший с закрытыми глазами прямо на полу человек, а точнее, то, что он носил на груди. Скрижаль Мораны.
Бессмертие архимага Визула. Он чувствовал защиту, он изучал ее, с каждой минутой пропитываясь силой Скрижали все больше и больше.
Раздался тихий стук.
- Входи, Элезар, - не открывая глаз, разрешил Визул, и в комнату тотчас проскользнул невысокий магистр в белоснежном балахоне.
- Мое почтение, Светлейший, - поприветствовал он, склонив голову.
- Что нового?
- Темные архимаги до сих пор не покинули города, - откликнулся Элезар. - Архимаг Анхайлиг распорядился, чтобы Академия продолжила работу в обычном режиме, и даже отослал многих вернувшихся адептов обратно практиковаться. Непонятно, на что они надеются?
- Анхайлиг умен, - тихо ответил Визул. - Он не допустит паники, и будет держаться до конца...
до своего неизбежного конца. Думаю, это он тоже понимает, - архимаг открыл сияющие лазурью глаза. - Передай Братству, что скоро я полностью восстановлю силы, и тогда, наконец, наступит наша Эпоха Света!
- Конечно, Светлейший, - магистр снова поклонился, однако из комнаты не вышел, вдруг нерешительно застыв на пороге.
- Что-то еще?
- Да, небольшая мелочь, - Элезар замялся. - Среди адептов, которые покинули Академию,
была и Антеро.
- Это не важно, - Визул рассеяно улыбнулся. - Теперь - не важно...
За высоким стрельчатым окном его кабинета алел закат. Золотисто-пурпурные лучи угасающего солнца огненными сполохами скользили по серым стенам, пытались зацепиться за редкую мебель и умирали, едва коснувшись обсидиановой статуэтки Мораны. Богиня не любила свет, как и он, как и многие обитатели этого кабинета до него.
Анхайлиг стоял спиной к заваленному бумагами столу и, забросив дела, задумчиво смотрел на закат. Продолжая давнюю, заложенную его предшественниками традицию, последние минуты дня архимаг старался проводить в одиночестве, созерцая вступающую в свои права ночь. Так было угодно Богине.