— Я понял вас, Николай Александрович. Но почему здесь нет других врачей? Вам не нужна помощь? Вы так в себе уверены? — громким шепотом поинтересовался у него я.
— Не горячитесь, Ваше Величество, не горячитесь. Ситуация совершенно ясная, а другим врачам потребуется делать осмотр, для этого придется будить больную, что, знаете ли, чревато. Так что я взял на себя смелость распорядиться никого не пускать, тем более все, что можно, я уже рассказал на консилиуме…
— Быть может, вы хотите пройти в зал, где пробуждения императрицы ожидает ваша глубокочтимая матушка? — после небольшой заминки в разговоре, решил сплавить меня от греха подальше доктор.
— Конечно. Проводите меня к ней, — распорядился я.
Прогулка была недолгой, как оказалось, родственники и просто сочувствующие расположились в одной из соседних комнат.
— Коленька, — бросилась ко мне через весь зал мать, едва я вошел внутрь. — Да как они могли! Как они только посмели? — Она остановилась в двух шагах от меня, взволнованно дыша, разговор с придворными явно разгорячил ее. — Твоей Лизочке очень плохо. Она совсем ослабела, бедняжка, — сочувственно глядя мне в глаза, взяла меня за руку мать. — Когда она проснулась, у нее случилась истерика. Насилу отпоили. Вот теперь спит, — вывалила на меня ворох информации императрица.
Я молчал, переваривая сказанное, незаметно разглядывая придворных. У всех было самое что ни на есть воинственное выражение лица. Вкинь в комнату мятежника — тотчас же в клочья порвут. Вот бы посмотреть на их лица вчера ночью, со злорадством подумал я и тут же себя одернул. Нечего! Я вчера сам был не лучше.
— Хорошо, что Лиза спит. Она действительно натерпелась. — Я снова помолчал. — А с заговорщиками я разберусь. Что заслужили — то и получат!
Обступившие нас с матерью дворцовые шаркуны тут же закивали. Со всех сторон до меня доносились возгласы: «Какое им отделение?!», «Не будем цацкаться!», «Они у нас получат!». Возгласы были порой излишне громкими — многим явно хотелось быть услышанными.
— Все будет хорошо, — склонившись к уху матери и крепко обняв эту разом так постаревшую за ночь женщину, прошептал я. — Не сомневайся. Просто верь мне, — отстранился и посмотрел ей в глаза. — Просто верь.
— Ты так изменился после смерти отца, Николай, — заглядывая мне в лицо, сказала мать. — Возмужал, стал тверже, резче. Совсем уже взрослый. Только глаза стали чужими, как будто это и не ты вовсе.
Я внутренне напрягся. Ответить на это мне было совершенно нечего, да моего ответа никто и не ждал. Постояв с матерью еще пару минут в окружении почтительно смолкших придворных, я отправился на поиски Игнатьева, попросив послать за мной, как только Лиза проснется.