Получив крепкий удар в скулу, Кузьма пошатнулся, но не упал. Встав спиной к спине с Макаром, он поднял кулаки, вспоминая все беспокойное крестьянское детство и его традиционную забаву стенка на стенку. Он понимал, что им не выстоять, что если не произойдет чуда, их с Макаром сметут, изобьют до смерти, затопчут ногами в кровавое месиво. Но чудо случилось.
— Что происходит?! Прекратить беспорядки! — раздался грозный окрик выбежавшего на шум фабричного инженера.
— Царевича убили!
— Измена!
— Мятеж! — слышалось из толпы.
— Молчать!!! — взорвался криком, напрягая связки, побагровевший инженер. — Напали там на кого или нет — не наше дело! С тем жандармерия и армия разберутся. Наше дело им металл ковать! А ну марш все на работу!
Рабочие медленно и неохотно потянулись из столовой. Вслед за ними, вытирая разбитые в кровь губы и поднимая товарища, поплелся и Кузьма.
«Как же так? Разве же так можно? — думал он. — Что же они, не видят, что Макар свой. Пусть поляк, но ведь свой, русский поляк…»
* * *
Уже вторые сутки стоявший в оцеплении Зимнего дворца Богдан совсем устал. Ноющие ноги как будто налились свинцом, а руки окончательно задубели на холодном весеннем ветру. Еще утром доев последние сухари, он до рези в животе оголодал и стоял из последних сил. Немного помогала лишь незатейливая солдатская хитрость — незаметно переносить вес тела с одной ноги на другую, давая ногам хоть какой-то отдых.
Погруженный в свои невеселые мысли, сосредоточенно борющийся с усталостью и голодом, солдат не замечал ничего вокруг. Раздавшийся за спиной веселый голос стал для него полной неожиданностью.
— Налетай, служивые, — громко прокричал впечатляющих пропорций человек в поварском колпаке, подходя к солдатам.
За ним, натужно кряхтя, почти бегом несли от дворца огромные котлы разносчики. Запахи, раздававшиеся от открываемых котлов, не могли оставить равнодушным ни одного солдата. Рот Богдана тут же наполнился слюной.
— Первая рота, приготовиться к приему пищи! — скомандовал подскакавший к зашелестевшему строю майор. — Капитан, почему беспорядок в строю?! — нервно отреагировал он на легкое шевеление возбужденных солдат.
Причины нервозности и раздражения майора были более чем прозрачны. Смоленский полк, а вместе с ним и он сам, были сейчас на виду больше, чем на любом из парадов. Пехотный майор из обедневших дворян, кормившийся с одной только службы, как никогда ясно понимал — сейчас решается его дальнейшая карьера. Еще никогда он не был так близок к государю, никогда не имел возможности встретить его в любую секунду. И постоянный страх ударить в грязь лицом перед высоким начальством совершенно вымотал его.