Ответный подарок являлся изумрудной волной с корабликом под белоснежными парусами. Венецианские гости замерли с открытыми ртами. В такое невозможно поверить! Стекло изготавливается на острове Мурано, никто из допущенных к секрету изготовления не может сойти на материк. Тайна хранится под страхом смертной казни. Насладившись произведенным эффектом, Саша спросил:
— Мне назвать состав примесей?
Итальянцы взволнованно переглянулись, затем Анджело Ретичелло протянул листок бумаги.
— Напишите для меня, друзьям это может стоить жизни.
Саша небрежно написал в столбик — соли олова, красной меди, желтой меди и мышьяк. Венецианец прочитал, вытер выступивший пот, затем достал самую обычную зажигалку. Брызнули искры, вместе с голубым огоньком в комнате запахло спиртом, Анджело Ретичелло тщательно растоптал пепел.
— Откуда вам это известно? — спросил он с явной тревогой в голосе.
— Извольте, Венеция получила рецепт из Византии, те в свою очередь — из Дамаска. Мне продолжить?
— Нам абсолютно точно известно, что в Московии стекло не делают.
— Разве вы никогда не слышали о русском стекле?
— Но это совершенно другой природный минерал. Купцы завозят слюду даже в Америку.
— Вы сами ответили на свой вопрос. У нас война, четыреста лет непрерывной войны, людям нет дела до цветочков и корабликов.
— Мы понимаем ваши проблемы и хотим их облегчить.
— Каким же способом, позвольте спросить?
— Вы знаете об изгнании Ганзейского союза?
— Вы о недосеребре?[2]
— Да, в Новгород и Москву пришли голландские купцы.
— Свято место пусто не бывает.
— Совет Дожа пытается добиться торговой монополии с Московией.
— А мы при чем? Здесь Севилья, а не Москва.
— Но вы можете повлиять на решение через своих родственников.
Саша открыл и закрыл рот, Вова отрицательно покачал головой. Вопрос требует дополнительного обсуждения, что понимали и венецианцы. Поэтому, нарисовав радужные перспективы «откатов» для рода Скопиных–Шуйских, торговые послы удалились, предварительно согласовав время следующей встречи.
Итак, с уходом венецианцев у братьев появилась новая тема для размышлений о неведомых родственниках в Москве. Их родители не имели никакого дворянского прошлого, это братья знали абсолютно точно. История дедушек–бабушек теряется в смутных временах тридцатых годов. От былого дворянства могли остаться фотографии, ложки–тарелки или другие дорогие сердцу предметы. В доме ничего подобного не было, как и никаких разговоров или намеков о былой значимости предков. Остается простое совпадение. Многие деревни назывались по фамилии хозяев усадьбы, а крестьяне при получении паспорта записывались по названию деревни. Другой непоняткой была привязка к Шуйским. Что–то знакомое, слышанное в школе. Но что? Этого братья совершенно не помнили.