— Тридцать шесть Сьерра…
— Эдвардс, повторите, прием неустойчивый. — Николь поманипулировала шумоподавителем и регулятором усиления, пытаясь улучшить качество приема, тут же подумав, что сбоит не оборудование, а она сама. То ли слух отказывает, то ли цепочка между ухом и мозгом.
— Барстоу ближе, тридцать шесть Сьерра, — диспетчер медленно, отчетливо проговаривал слова, чтобы они наверняка дошли до адресата. — Предлагаю вам свернуть…
— Поняла, Эдвардс, — перебила она, — но между мной и Барстоу горы, а я сомневаюсь, что смогу перевалить хоть через пригорок. А к вам изрядная часть пути — под горку.
— Как второй двигатель?
— Следующий пункт повестки дня.
— Вас понял, тридцать шесть Сьерра. Вертолет уже поднялся и направляется к вам. Если можете, передайте по системе «свой-чужой» код пятьдесят пять ноль-ноль, две пятерки, два нуля.
Устройство автоматического ввода не работало, так что Николь набрала код вручную.
— Передаю, Эдвардс.
— Принято, тридцать шесть Сьерра. Тогда поверните влево, азимут двести шестьдесят.
Она сделала широкий, медленный, плавный разворот, стараясь как можно меньше перегружать единственный двигатель. Снова положив самолет на прямой, горизонтальный курс, она включила зажигание второго двигателя.
Взрыв едва не поверг ее на землю. В капоте двигателя с грохотом разверзлась дыра размером с футбольный мяч, почти без дыма, но зато с пышным хвостом пламени. Одним ударом схлопнув дроссель, она отсекла подачу топлива, дернула за спуск огнетушителя, чтобы затопить двигатель пеной, одновременно стараясь овладеть взбрыкнувшим самолетом, раскачивающимся, словно плоскодонка на штормовых волнах. Гудок зуммера сообщил о том, что она и так уже знала: самолет снова заваливался на хвост, скорость упала, угрожая падением подъемной силы, а вместе с ним — и просто падением. Что ж, придется выжать из уцелевшего двигателя все, на что тот способен, и к чертям последствия, опустить нос, отдавая драгоценную высоту в обмен на скорость и управляемость машины, пойти ва-банк в надежде, что игра стоит свеч. Обошлось сотней футов с мелочью. Но слишком много рубиново заполыхавших индикаторов однозначно говорят, что пытаться снова набрать высоту — риск совершенно недопустимый. Единственный способ отдалиться от земли — удерживать самолет на той же высоте над понижающимся грунтом. Николь совершенно автоматически оглядела окрестности, присматривая место для вынужденной посадки, если дойдет до худшего. Хотя это означало бы, что самолету конец. Впрочем, при таком скверном профиле грунта и сесть-то негде.