— Что вы будете пить — чай или кофе?
— Кофе.
Капитан Суват, человек лет сорока, с коротко стриженными волосами, повернулся к ординарцу и приказал подать две чашки кофе.
— Генерал просит вас написать заявление и указать в нем, что вы хотите от пограничной полиции; кроме того, будьте любезны сообщить все свои данные, а также — с кем вы в Таиланде встречались и кто вас рекомендует. Пожалуйста, не опускайте никаких подробностей, — добавил он сладким голосом, не объяснив, однако, зачем генералу столь подробные сведения.
— Да мне только хотелось бы посетить музей полиции, — удивленно произнес я.
— Господин генерал должен дать согласие и на это, — чопорно возразил капитан. Как видно, пустые формальности любят везде.
— Не проще ли изложить просьбу лично? Мне хватило бы и пяти минут, — пытался я настоять на своем.
— Нет, нет, господин, — ответил он тоном хорошо вымуштрованного лакея, — генерал не выразил желания говорить с вами.
Я пожал плечами. Думаю, отдавая такое приказание, генерал не хотел меня обидеть, но любой человек, кроме полицейского, на моем месте обязательно бы оскорбился.
— У вас есть пишущая машинка с латинским шрифтом?
— Нет, господин, вам придется писать от руки. — Его голос звучал куда менее приветливо, чем по телефону.
Следующие десять минут я писал послание начальнику пограничной полиции, сидевшему в соседнем помещении, и с пафосом убеждал его, что наркотики не знают границ. Это невидимое зло угрожает всему миру, и потому необходимо, чтобы мы (он и я) объединились в борьбе с ним. Только так мы сможем спасти цивилизацию.
Письмо получилось великолепное, но я не строил ни малейших иллюзий насчет того, что оно произведет впечатление. В стране постоянных военных путчей любой генерал — прирожденный политик. А политик не верит не только чужим, но даже собственным словам.
— Пожалуйста, подождите ответа здесь, — сказал капитан и вышел.
Ожидание затягивалось. Незнакомый генерал медлил с решением. От скуки я отогнул крайнюю штору и увидел стенд с фотографиями. На одной — полиция обыскивает грузовик. Шофер и грузчик застыли — каждый по свою сторону кабины, — и на плече у того и другого покоится рука полицейского. Полицейские стоят в настороженной позе, на полусогнутых ногах, готовые к прыжку. На следующей фотографии, явно сделанной с вертолета, изображен караван груженых мулов. Размазанные фигуры контрабандистов похожи на тени. О том, что в мешках наркотики, можно догадаться, лишь исходя из того, что фотография помещена в музее полиции.
Наибольший интерес представляли фотографии, сделанные во время налетов на тайные лаборатории: из огромного медного котла, напоминающего блюдо с двумя ушками, еще идет пар, на утоптанной земле валяются белые пакетики, перевязанные веревочками, ими наполнен и таз позади, на скамейке. Под бамбуковым навесом — солдаты с карабинами на изготовку: они настороженно целятся в скамейку и таз, а один, проявляя усердие, заглядывает под воронку в углу. За спинами солдат — словно бы ухмыляющиеся, издевающиеся над ними солнце и пышущие жаром джунгли, где укрылись те, кого ищут солдаты.