Легкое па, очень похожее на танцевальное, и между нами снова прежнее расстояние, кроме того, кресло.
— Что ты сказал детям? — голос Янианны все еще не выражал радость от нашей незапланированной встречи в середине рабочего дня.
Так, а что я им сказал? Убей — не помню.
— У меня была встреча с фер Ночиа, когда в гостиную с плачем ворвались дети.
'Мама, — плакали они, — нам не нужно другого папу!'. Так что ты им сказал?
Янианна немного успокоилась, и мне удалось сблизить дистанцию на целых полметра.
Фер Ночиа — посол Империи в Монтарно. Он еще молод, имеет весьма представительную внешность, так нравящуюся женщинам, и можно сделать ответный ход:
— Дорогая, а тебе не кажется, что ты слишком часто с ним встречаешься?
Пока Яна возмущено хлопала глазами, я сократил дистанцию еще на метр.
— Да как ты смеешь!?
По-моему, я немного переборщил. Ну ничего, оставалось сделать всего один шаг.
С Янианной после моего возвращения из Скардара мы сорились раза два, три, не больше. Не так чтобы очень сильно, и все время на почве воспитания детей.
Например, ей не нравилось, что маленькая Яна любит сидеть у меня на коленях. Мол, в ее детстве такого не было, и вообще, почему я забываю, что у меня не просто дочь, а принцесса. Ах вот как!
— Прежде всего, она моя дочь! — заявил я. — И уж не потому ли ты сама так любишь сидеть на моих коленях, что когда-то в детстве была этого лишена.
Я успел. Подхватив Янианну на руки, я закружил по кабинету. И уже в тот момент, когда я почувствовал, что она расслабилась, и оставались сущие пустяки до того, как можно было сделать примирение окончательным, двери кабинета без стука открылись. Появившийся в них человек прерывающимся голосом сказал:
— Ваше Величество — война!
Граф Анри Коллайн имел весьма бледный вид, и я его понимал, было с чего.
Всего двумя месяцами ранее он, в этом же кабинете, уверял, что знает все, что творится в окружающем мире. Начиная с того, что сказал король Монтарно в приватной беседе с послом Лаверны и заканчивая перечня любимых блюд дворцового садовника Индорийского герцогства. Я ему верил, имелись все основания.
Когда-то давным давно, чуть ли не десять лет назад, состоялся у нас с Анри задушевный разговор, в течение которого мне удалось убедить его, что самое ценное в этом, да и во всех остальных мирах (тогда я сделал для него допущение: если они существуют) — информация. В то время у нас за душой практически ничего и не имелось, так, по коню да шпаге, если не считать немалых амбиций. Нет, лгу, были у меня уже и поместье в Стенборо, и дом в столице, пусть и не самый огромный.