— Канноли и впрямь были очень вкусными.
— Я имел в виду твое общество.
Сэм улыбнулась.
— Я догадалась.
Им было хорошо вдвоем. Вечер получился приятным и легким. Никто не заставлял их вести себя строго определенным образом. К ним вернулся прежний уютный ритм, и он не хотел разрушать его.
— В моей жизни недостает порядка.
— Как и у всех, Салли.
В дверь внизу позвонили, и Фанг, лежавший на полу, сонно приподнял голову. Сэм впустила Нэнси, и, когда она вошла в столовую со своим привычным «привет-как-поживаете?», пес поднялся и подошел к ней, виляя хвостом, а потом принялся радостно обнюхивать ее.
— Хотите, я заберу его? — предложил Майк.
— Вы шутите? Это самый ласковый прием, который устроил мне мужчина за последние несколько недель. — Фанг потрусил за Нэнси, когда та направилась к столу и села. — Итак, — обратилась она к Майку, — о чем вам не терпелось поговорить со мной?
Майк принялся рассказывать. Когда он закончил, Нэнси помолчала, обдумывая услышанное. Окна были открыты, и по квартире гулял теплый весенний ветерок, принося в комнату отзвуки автомобильных гудков и голоса людей.
— Ладно, — заговорила Нэнси. — Значит, Маргарет Кларксон не призналась, что сделала аборт.
— Нет, не призналась, — подтвердил Майк, — но я понял, что вопрос попал в самую точку.
— Ты можешь узнать, действительно ли она проходила эту процедуру? — поинтересовалась Сэм у Нэнси.
— Раньше бы я не задумываясь сказала «да», — ответила Нэнси. — Но сейчас по счетам платят медицинские страховые компании. И все данные хранятся в МИБе.
— Что такое МИБ? — спросил Майк.
— Медицинское информационное бюро, — пояснила Нэнси. — Это нечто вроде компьютерной сети, в которой хранятся все истории болезни и тому подобное. Обычно ею пользуются только страховые компании.
— А я полагал, что история болезни неприкосновенна.
— Добро пожаловать в век цифровых технологий. Забудьте о МИБе. Сомневаюсь, что там можно добыть нужные нам сведения. Маргарет Кларксон где-нибудь около семидесяти, верно?
— Шестьдесят шесть, — ответил Майк. В последней статье в «Глоуб» упомянули ее возраст.
— Выходит, Каролину она родила, когда ей было двадцать семь, — очень поздно по тогдашним меркам. Можно предположить, что аборт она сделала, ну, не знаю, лет в двадцать, то есть где-то в пятидесятые годы. Отцы тогда носили шерстяные кардиганы и курили трубки, а матери были просто счастливы, изображая домохозяйку Сьюзи[18]. В те времена слово «аборт» и произнести-то было немыслимо, не то что сделать его.
Сэм добавила:
— Даже если она и сделала его, то наверняка подпольно.