– Запомни, 13-я пехотная дивизия, – быстро говорит другу Лукин. – Ты рядовой, слышишь, рядовой! Мобилизованный!
Ходили упорные слухи, что в Крыму можно оставаться, что большевики никого не тронут. Лукин не верил этим слухам.
– 13-я пехотная… Не цветные части! Запомни – не цвет-ные!!! Повтори, Жорж! – Сашка трясет Маркова за руку.
В глазах Маркова лихорадочный блеск, лицо измождено, заросло щетиной, черты заострились – он выглядит сейчас намного старше своих лет и вполне может сойти по внешнему виду за солдата. Вместо ответа Марков спрашивает чуть слышно:
– Когда вы вернетесь?
Лукин присаживается к нему на кровать, обнимает за плечи и, пытаясь улыбнуться, отвечает убежденно:
– Весной, Жорж! Следующей весной, непременно! Армия в порядке, наш полк – тоже! Мы снова соберемся с силами и обязательно вернемся! Иначе просто не может быть!»
Под подушкой у друга Сашка нащупывает револьвер, вытаскивает его наружу.
– Оставь, – исхудалой и горячечной рукой с неожиданной силой перехватывает руку Лукина Марков.
Сашка кладет револьвер обратно, а Марков откидывается на подушку и в изнеможении прикрывает глаза.
– 13-я дивизия… – шепчет Лукин.
Веки друга чуть дрожат, он больше не открывает глаз. Подхватив вещмешок, Сашка движется к выходу из палаты. Навстречу ему заходит сестра милосердия. Кивая в сторону койки Маркова у окна, Лукин говорит с улыбкой как можно спокойнее:
– Вы уж приглядите за солдатом.
Сестра понимающе кивает и провожает его долгим взглядом. На пристани Лукин слышит протяжный пароходный гудок. Было такое ощущение, будто душу вывернули наизнанку…
– Может, и хорошо, что вы не попали в Россию. – Марков повернулся и в раздумье посмотрел на сидящего рядом с ним на куче битого кирпича Лукина. Кивнув на немецкий мундир, в который был облачен сейчас Лукин, пояснил:
– В этой форме не попали. Ты себе не представляешь, что делали дома люди в такой вот форме.
– Форма, форма, – проворчал Лукин. Было видно, что ему самому неприятна эта тема. В памяти было еще свежо переодевание в немецкие мундиры чинов Русского корпуса в начале 1943 года в связи с зачислением в вермахт. Им тогда это не понравилось, но поделать было ничего нельзя. До этого они носили югославскую форму, особым образом переделанную на русский манер. – На мне форма немецкая, на тебе советская. А где форма русская?
– Нет такой, – просто и грустно пожал плечами Марков.
– Не надо путать форму и содержание, – проговорил Лукин и попытался пошутить, – Так, кажется, учат в Совдепии.
– Не называй так, – тихо и очень серьезно поправил Марков. – Всегда была и есть только Россия. И она всегда будет только там. – Марков неопределенно кивнул головой куда-то назад, но Лукин прекрасно его понял. – ДОМА…