Письма внуку. Книга 1: Сокровенное (Гребенников) - страница 17
Сохранялась у нас когда-то фотография: перрон старинного севастопольского вокзала, и на фоне паровозика с высоченной, расширяющейся к небу, трубой — группа железнодорожных служащих в форменных фуражках с блестящими пуговицами. Крайний справа низенький человек невзрачного вида, со светлыми усами, с папкой под мышкой, был не кто иной, как мой дед. В конце своей жизни он служил именно там — в Севастополе, на железной дороге. Рассказать о дальнейшей его судьбе хоть что-нибудь мои родители категорически отказались.
Дом с усадьбой в Симферополе купил в подарок моей матери Ольге Викторовне Терской именно он, ее отец, обставив и снабдив его всем необходимым. Дом еще цел (Фабричный спуск, 14); в 1959 году, когда он был еще не очень закрыт разросшимися сейчас деревьями, я сделал набросок фасада со стороны улицы. Вроде бы невелик, но своею длинной осью он уходил вглубь двора, кроме него, стояли еще два флигеля, капитальные надворные постройки и прочее. А дальше, до самого обрыва Петровских скал, был сад. Лишь потом, в конце XIX века, когда неподалеку построили паровую мельницу, дальняя часть была отрезана Мельничным переулком (в советское время — улица 8 Марта), а после потеснена еще одним, уже многосемейным двором, где, кстати, жила моя подружка-одноклассница Нина Кушнаренко (та, что в сорок втором подалась к партизанам). В нашем же дворе, застроенном хибарами, сейчас живет десятка полтора семей, в тесноте и хламе, от былого простора и благолепия не осталось и следа.
Никакой мельницы поблизости тоже нет и в помине. Зато уж при мне там, на Мельничном, прямо от нас через Нину вовсю работал детприемник-распределитель для преступников-малолеток, он остается и по сей, конечно, день: ГУЛАГовщина теперь на Руси, в том числе и в Крыму, неистребима. Извини, что отклонился!
Да, вот еще что: после прадеда у нас оставался его факсимильный штампик, с которым мы нередко играли, ставя его оттиски на бумажках. Выглядела его роспись примерно следующим образом:
Ничего у нас от тех времен не осталось: все отняли при аресте и "посадке" в бериевско-сталинске тюрьмы-лагеря. Съездить в Москву и на родину, чтобы произвести хоть "беглый" генеалогический поиск, теперь у меня нет ни сил, ни средств. Поэтому я попросил своего знакомого, Степана Степановича Ненюкова, недавно ездившего в Симферополь, отколупнуть от моего дома хоть маленький камешек, что тот и сделал, укараулив момент, когда никого рядом не было (мало ли что могли подумать!) отбил от угла дома, около ворот, увесистый кусок известняка. Ты найдешь его в одной из моих коробок — частицу дома, приобретенного дворянином Виктором Викторовичем Терским для младшей дочери Ольги. В этом доме родился и вырос я, твой дедушка, давший твоей маме имя твоей прабабушки — она тоже Ольга Викторовна Гребенникова (фамилию она сменила позже).