Сподвижники Мирты вытащили тела из отняты, а сама она принесла воды и смыла кровь с пола. Некоторое время спустя в дверь опять постучали; она расправила фартук и открыла дверь. Там стоял Стентор, фигуру которого обрамляли отблески света из нижнего зала. Митра быстро втащила его в комнату, захлопнув за ним дверь и заперев ее на задвижку.
Как только Митра повернулась к нему, Стентор по-отцовски обнял ее. Плечи ее задрожали и на глазах появились слезы. Только когда всхлипывание прекратилось, он отпустил ее и отошел в сторону, глядя на ее красное, искаженное болью лицо.
– Будь он проклят! – прошептала она сквозь стиснутые зубы. – Будь он навсегда проклят!
Она глубоко вдохнула воздух и выпустила его, издав протяжный вздох. Ее глаза поднялись к потолку, ни на чем конкретно не остановившись. Стентор не обратил внимание на ее правую руку, непроизвольно поглаживавшую живот.
Наконец она заговорила:
– Две жизни, друг мой. Две. Для того чтобы вновь услышать то же самое. Мордет отбывает самое позднее послезавтра. Армия встречает его у Логова Дракона, и они начинают переход через гору. В это время года проход обычно свободен. К тому же это наиболее короткий путь к Шимни.
– Тебе известно, зачем они идут, Митра? Мы каждую ночь молимся, чтобы это оказалось правдой. Рата вернулся?
– Я не знаю, мой друг. Боюсь, что это только слух, который преднамеренно распространил сам Мордет. Чтобы укоренить дух войска! Против чего? Любая другая армия не имеет никаких шансов против его армии. Ох, как бы отличить правду от лжи? Либо этот марш – величайшая ловушка всех времен, либо мой муж действительно вернулся. Я вижу только эти две возможности. Мы должны немедленно приготовиться к походу. Если Мордет собирается идти через Логово Дракона, то мы должны обойти эту гору либо через Вестпорт, либо вокруг Гардиана. Думаю, что лучше через Вестпорт, так как у меня нет желания скитаться по пустыне, пусть даже весной. Скажи своим людям, что мы выходим утром.
– Как скажешь, Митра. – Стентор направился к двери, потом остановился и повернулся вновь к руководительнице Прадаты. – Митра, не казни себя за смерть солдат Мордета. Это война. Мы не можем постоянно нести чувство вины и одновременно бороться за победу. А победить мы должны. Ради наших детей и всей нашей земли.
– Ради наших детей, – повторила она, не осмеливаясь говорить, кроме как шепотом. – Я уверена, что Рата тоже простил бы меня. Но убивать людей для него было совершенно неприемлемо, а ведь его путь лежит глубоко в моем сердце. Как бы мне хотелось действовать по-иному, чем приходится!