– Когда-то было, – признался Туманов. И вспомнил некую Марию-«вертолетчицу», с которой он когда-то на допросе, в условиях повышенного риска, в неудобной позе, на столе, сбросив на пол протокол допроса...
– А ты не врешь? – удивилась девчонка.
– Ага, – кивнул он.
– Чего «ага»? – озадачилась она.
Туманов рассмеялся. Швырнул на стойку купюру с Иваном-первопечатником (деньги после низложения патриотов решили не менять – дорогое удовольствие, да и кого волнует, что там нарисовано, лишь бы были), начал выбираться из-за стойки. Неуверенно как-то было на душе. Лучше уж предупредить опасность, чем потом расхлебывать.
– Уходишь? – девчонка скуксилась. – А как насчет койки с первого взгляда? Много не возьму, ты мне нравишься...
– Койка с первого взгляда подразумевает отсутствие товарно-денежных отношений, – доступно объяснил Туманов. – Но ты же даром не трахаешься, нет?
– Можно подумать, ты никогда не спал с нашим братом, – расстроилась девчонка.
– Спал, бывало... но только в порядке большого исключения. Знаешь, подруга, – Туманов покосился по сторонам, – не мое, конечно, дело, но шла бы ты отсюда подобру-поздорову – не водись с этими подонками. Найди других, желательно безопасной национальности. Тоже вариант двоякий, но все же...
Он уже не слушал, что она говорила. Беспокойство овладело Тумановым. Дело не в кавказцах. Может, и мерещится, но все равно пора домой. Добраться до квартиры, пока не вышли на улицу злые патрули, запереться, уснуть тревожным сном. Можно уговорить себя, что не все так скверно в жизни...
Павел двинул к выходу, покосился на большое зеркало с трещиной. Все бы хорошо, да плохо. Не подвело чутье. Зеркало прилежно отобразило, как поднялись из-за пальмы неприятные личности мужского пола. У одного физиономия предельно озабочена. Другой держал у уха телефон – рассматривать физиономию было некогда. Горячие финские парни! Нашли виновника провала своего прибыльного бизнеса. Эх, Карагуев! Кто обещал, что разберется с финскими товарищами?
Он выскочил из зала, хлопнув дверью. Если парень говорил по телефону, то можно не сомневаться – на улице поджидает группа коллег. И не с ящиком пива. В вестибюле было темно, как в норе. До двери на улицу шагов десять – он помнил. Всегда подмечал скучные детали. В вестибюле никого – давно бы схватили под белы рученьки. Туманов заметался. На улицу – хуже каторги. Почему так темно? Экономят? Он зашарил по стене, нащупал выключатель. Загорелась тусклая лампочка, защищенная от вандалов толстым слоем плафона. Зря он так. Впрочем, размышлять о своей неправоте было некогда. Распахнулась дверь, первым вывалился человек с озабоченным лицом. Узрел объект охоты, стал вконец озабоченным, сунул руку за пазуху. Возможно, не хотел убивать – кто мешал это сделать в зале? Стеснялись, что ли? Туманов не стал дожидаться развития событий, ударил с фехтовальной быстротой, коротким ударом точно под нос. Не сказать, что он в совершенстве владел всеми запрещенными приемами, но жизнь кое-чему научила. Визави так и рухнул. От удара под нос, если провести его как надо, голова будто взрывается и восстановлению практически не подлежит. Второй споткнулся о приступочку, перепугался, залопотал что-то не по-русски. Ну, точно, финские парни. Туманов схватил его за грудки, безжалостно встряхнул.