Уцелевшие спецназовцы уныло наблюдали, как из чрева высаживается вооруженная публика. Явно подкрепление. Дюжина, полторы дюжины... Выстроились в колонну по одному, потянулись в замок. Носильщики схватились за ящик, поволокли к вертолету. Было тяжело, но они справились – загрузили багаж. Однако вертолет не улетал. Лопасти вращались, шасси не отрывалось от земли. Ждали чего-то.
А потом из замка двое крепких мужчин вывели третьего...
– А ну-ка, – забормотал Газарян и попытался отобрать у Туманова трубку.
– Не лезь, – отпихнул его плечом Павел, – я пока еще здесь старший.
Рудик разочарованно запыхтел. Туманов припал к монокуляру. Он долго ждал, когда начнется что-то интересное. Кажется, начиналось. Охрана сузила коридор, стоящие по периметру вскинули автоматы. «Вот те раз, – поразился Туманов, – таинственный узник». Охранники вели под локти высокого мужчину в длинном плаще и капюшоне. Передвигаться самостоятельно он не мог. Но впечатления раненого или больного не производил. Переставлял ноги так, словно только вчера научился ходить. Обращались с ним не грубо, но держали крепко. Охранники сомкнули коридор еще теснее. Зашевелилось что-то в груди. Знакомое ощущение. Предчувствие потрясающего открытия...
Павел не был уверен, что это открытие необходимо для душевного спокойствия. Но отказаться от зрелища было выше сил. Пальцы нащупали колесо регулировки монокуляра. Картинка приблизилась вплотную. Охранники подвели загадочного господина к вертолету. Еще мгновение, и его повернут спиной к Туманову – лицом к трапу... Поток тугого воздуха сорвал с мужчины капюшон. Волнистые волосы загуляли волнами. На мгновение обрисовалось лицо – холеное, бледное, с пустыми глазами – из тех, что некоторые неразборчивые женщины находят привлекательными.
Дрогнула подзорная труба. Сердце бешено застучало. Вот так номер. Кажется, любопытная вызревает политическая комбинация на седьмой части суши...
– Говори, Павел Игоревич, не томи, кто такой? – гундел в ухо Газарян.
– Не тяни, – вторила Оксана, – кто это? Ты ведь узнал его. Посмотри на себя – весь зеленый от прозрения.
Таинственного узника ввели в вертолет. Закрылась дверца. Машина оторвалась от земли, повисела немного в воздухе, как бы раздумывая, в какую сторону податься, развернулась, полетела на юг, плавно набирая высоту – в черноту подобравшейся к острову тучи.
Все прелести верховной власти в России после свержения национал-патриотов принадлежали Временной Директории. Оснований упразднить этот орган и сформировать что-то новенькое пока не находили. В народе ее уже давно прозвали Вечной. Громоздкая неповоротливая конструкция, принявшая на себя и исполнительную, и законодательную власти. В стране разруха, подвешенное состояние, неустойчивое положение на Кавказе, смута в Туве, Бурятии, Япония облизывалась на Курильские острова и Южный Сахалин. Из множества государственных структур худо-бедно функционировала только армия. Справиться собственными усилиями с этим бардаком Россия не могла. Требовалась помощь Запада, прямые (и желательно без воровства) инвестиции в экономику, сельское хозяйство, льготные кредиты. Заевшийся Запад и даже Америка, где в 2004-м победил на выборах демократ О’Бэрра, обойдя на несколько процентов окончательно свихнувшегося Буша, против помощи «друзьям» из России не возражали. Но настаивали на проведении президентских выборов (а через год – и парламентских) и строительстве демократических институтов. Условие ставилось более чем прозрачное: без демократии не будет помощи. Идея для любого здравомыслящего политолога выглядела так себе. Разгул демократии в текущий момент для России был так же уместен, как, скажем, гей-парад на площади Тупхане в Тегеране. Но на Западе это плохо понимали. Там по-прежнему считали, что демократия – панацея от всех бед и угроз, а «особый путь России» – просто пыль в глаза цивилизованного мира и штука более вредная, чем протоколы сионских мудрецов. А если кто и понимал суть вещей, то считал, что Россию следует держать на коротком поводке.