— Ага. Вот так, значит, он сказал. Ну что ж, передайте своему кузену, что он получит свой миллион. — Бьюканен, прищурившись, посмотрел на Георга. — А может, нам сначала как следует заняться вами?
— И что же вам еще от меня нужно?
— Я знаю, вы сказали все, что вам велел передать ваш долбаный кузен, и больше вы ничего не знаете. Но может, вы вовсе не кузен этого кузена, а сами и есть этот кузен? И никакого другого кузена вообще нет? А если он есть, то кто он и где? У вас ведь с ним есть связь? А может, это вовсе не кузен, а дядюшка?.. — Бьюканен впился в Георга хищным взглядом.
Георг рассмеялся:
— Не имея кузена, я сам кузеном быть не могу. А если серьезно: зачем мне разыгрывать комедию с кузенами? Что же касается связи — я не могу связаться с кузеном, он сам связывается со мной.
Бьюканен поднял руки и хлопнул обеими ладонями по столу:
— Черт бы вас побрал! Вы хоть знаете, что у меня сегодня случилось? Я по ошибке отдал не того щенка. Моя собака, золотистый ретривер, ощенилась, и шесть щенков мне, конечно, ни к чему, но одного я хотел оставить. И вот именно этого я и отдал!
— Так заберите его обратно.
— Заберите, заберите! Я отдал его своему шефу. И вы хотите, чтобы я сказал ему, что этот щенок недостоин быть его собакой и ему лучше найти себе другого?..
Георг встал:
— Рад был с вами познакомиться. Желаю вам удачи с вашим щенком.
— Да начхать вам на моего щенка. — Бьюканен проводил его до двери. — Счастливо.
Включив радио на полную громкость, Георг помчался вниз по серпантину. Ветер раздувал ему рубашку, и она хлопала, как парус. «Я сделал это! — ликовал он. — Это, друг мой Бентон, начало твоего конца. Как бы там Бьюканен ни отнесся к моему рассказу, твоя роль в этой истории будет нравиться ему все меньше и меньше. Бентон, безмозглый ты идиот! Плевать, в чем конкретно заключается твое паскудство, но то, что ты паскуда и ублюдок, — это факт, а паскуды и ублюдки нам здесь ни к чему! Жаль, Джо, что ты, возможно, так и не узнаешь, что это я вырыл тебе могилу. Бьюканен не станет тебе обо мне рассказывать, как и ты не рассказал ему обо мне. Ну ничего, я как-нибудь переживу это огорчение».
Георг хихикнул. «Сейчас на повестке дня — русские. А почему бы не подключить еще и китайцев, ливийцев, израильтян и южноафриканцев? Слить их в одну банку, как зверский коктейль, в котором смешивают как попало самые крепкие напитки, так что выпивший его начинает бегать по стенкам. Если мир сходит с ума и готов плясать нагишом, то почему бы не под мою дудку?»
Джилл вернула его в реальность. Она лежала с открытыми глазами и хныкала. Ее только что вырвало. Фирн поставила диагноз: расстройство желудка. Георг видел, что бедной малявке плохо, и мучился угрызениями совести, вполуха слушая Фирн, которая что-то говорила о кока-коле.