— Ты рядом с безутешной вдовой… И когда вы поженитесь?
— Ну-ну, не болтай ерунду! — Георг испытующе посмотрел на Франсуазу: что это — ревность или просто юмор? — Черт побери, утка! — Он понесся в кухню и полил соком шипящую коричневую корочку.
Франсуаза сидела за столом и задумчиво играла ножом и вилкой.
— Значит, ты теперь переедешь в Марсель? Я… я тут подумала… Ах, иди сюда, малодушный любовник!
Она усадила его к себе на колени, обняла за талию и положила голову ему на грудь. Потом посмотрела на него снизу вверх:
— Я подумала о нас с тобой…
Он опять увидел у нее над бровью ямочку.
— Ты все еще думаешь…
— Нет. Не смейся. Я серьезно. Ты спросил меня, перееду ли я к тебе, и я подумала: я так быстро не могу, мне нужно какое-то время. Но потом, когда я не видела тебя целую неделю… не чувствовала тебя, не касалась тебя, я подумала… Послушай, ты мог бы и помочь мне! Ты же знаешь, что я хочу сказать. А ты сидишь тут у меня на коленях как оловянный солдатик и молчишь как рыба…
Георг продолжал сидеть как оловянный солдатик и молчать как рыба, весело глядя на нее.
— Если ты останешься здесь и у тебя найдется стаканчик для моей зубной щетки… если ты расчистишь место для моих тряпок у себя в шкафу, выделишь мне стол и полку… Нет, моя квартира останется при мне, но я готова проводить здесь много времени — такой вариант тебя устраивает?
Георг никогда еще не был так счастлив, как в следующие несколько месяцев.
Франсуаза переехала к нему в конце марта. Весна вдруг взорвалась жарким многоцветьем и превратилась в лето. Сад никогда еще не был в эту пору таким пестрым, дни — такими яркими, а ночи — такими теплыми. Когда в июне началась жара и все вокруг пересохло, Георг вместо пыльной суши видел матовый блеск. Франсуаза заметно похорошела, она загорела, и кожа ее стала нежной и блестящей. Она понравилась, формы ее округлились и стали более женственными. Георгу это нравилось.
Работа и курсирование между Марселем и Кюкюроном временами становились невмоготу. Но он справлялся. Четыре дня в неделю в девять утра появляться в конторе, распределять работу между Крисом, Изабель и Моник, просматривать их переводы, переводить самому, соблюдать сроки выполнения заказов, сохранять старых заказчиков, находить новых, инсталлировать программы по обработке текстов.
В конце апреля к нему приходил сотрудник политической полиции, интересовался, откуда он родом, расспрашивал о его учебе и работе в Германии, о лицах и учреждениях, могущих охарактеризовать его, о привычках и политических взглядах, дал ему подписать заявление о том, что он не возражает против того, чтобы соответствующие компетентные органы запросили информацию о нем в Федеральной службе защиты Конституции Германии. В мае от Мермоза пришло уведомление о том, что проверка его данных контрразведкой завершена и что теперь начнут поступать секретные материалы, право переводить которые имеет только он сам. После этого работы стало вдвое больше; теперь ему и по субботам и воскресеньям приходилось корпеть над чертежами и описаниями, диаграммами производственных и технологических процессов. Он справлялся и с этим.