Трое для парашюта были слишком тяжелы. И руки уже немели, плохо держались за стропы.
— Бери фонарь! — крикнул Серебряков.
Наташа сумела одной рукой разжать пальцы Кожаного и выхватить фонарь. Серебряков тем временем расстегнул на Кожаном лямки, и тот провалился вниз, исчезая во тьме.
Из последних сил Серебряков пристегнулся сам и затем обеими руками обхватил Наташу, прижал ее к себе. И показалось, что их души, как в том полете среди звезд, снова слились воедино.
Это был другой, но теперь, на время полета, самый любимый им человек – Апсара Рамасвами…
…Земля была уже совсем, совсем рядом. Сейчас они ступят ногами в круг этого фонаря. Неужели все тогда оборвется, и перед ним снова окажется кто-то неведомый – какой-нибудь Колобуил или Невидимка?..
— Только не сюда! — воскликнула вдруг Наташа и потянула на себя свою стропу.
"Почему?" – не понял Серебряков, но круг пополз вдоль земли, словно волоча их за собой.
— Ой! И не сюда! — снова крикнула Наташа. — Господи, еще чуть-чуть!
Он по-прежнему не понимал, в чем дело. Их отнесло еще немного и наконец Серебряков почувствовал, как ноги его ударились оземь.
— Слава Богу!.. — С этими словами Наташа оторвалась от него и почему-то стала освещать фонариком землю вокруг себя. — Слава Богу! — радостно повторила она, что-то нащупав лучом. — Мы не раздавили ее!
— Кого? — не понял Серебряков.
— Гусеницу, — сказала Наташа. — Я боялась, что мы наступим прямо на нее. И убьем еще одно существо. Но – слава, слава Богу…
Она посветила чуть дальше фонариком, и Серебряков увидел, как большая, мохнатая, жирная гусеница неторопливо уползает от луча света за камни.
И он тоже с облегчением проговорил:
— Слава Богу…