Самописец бесстрастно фиксировал переговоры экипажа о неисправности. А потом сработал сигнал открывания люка. Это было уже из ряда вон! Командир связался с диспетчером и затребовал смену эшелона из-за угрозы нарушения герметизации салона. Диспетчер через несколько секунд разрешил спуск до шести тысяч. Но тут замигала лампочка выхода правого шасси, и в панике переговоры с диспетчером возобновились с большим жаром. В аварийном порядке командиру разрешили через десять минут спуск до трех тысяч и возможный заход в сорокакилометровую зону ближайшего аэропорта. А это или Триполи, если позволят условия, или военный аэродром на базе французского Иностранного легиона в Айн-Салах. Современные лайнеры с выпущенными шасси не летают – опасно.
По тому, как резко его качнуло в сторону и опора на ноги ослабла, Росляков понял, что «Боинг» во второй раз меняет эшелон. Значит, еще снижение! Когда пол под ногами стабилизировался и ощущение американских горок прошло, он надел парашют и стал снимать панель пола грузового отсека. Стоя по пояс в люке и упираясь ногами в стойки шасси, Росляков старательно прикрепил к груди сумку со зловещим контейнером и спасательным комплектом. Теперь в последний раз замкнуть провода, правда, уже другие, которые идут к управлению механизмами. Не дай бог ошибиться…
Со слабым гудением, отдавая вибрацией в ноги, створки люка стали расходиться в разные стороны, обнажая далекий пейзаж африканской саванны. Пахнуло ледяным воздухом, штанины стало рвать ветром, захватило дух. Росляков поспешно поставил над головой на место тяжелую половую панель. Теперь он сидел сгорбившись на стойке шасси. Все!
С парашютом Росляков прыгал за свою жизнь всего раз пять. Он хорошо помнил первый прыжок, когда все прошло на голом энтузиазме, потому что он представления не имел, что это за ощущения. Потом был второй прыжок, когда он испытал откровенный мандраж, потому что уже знал, что его ждет за порогом люка самолета. Это был самый тяжелый прыжок, но Росляков себя преодолел. Потом было еще два, для закрепления навыков. Эти прошли полегче. А потом, лет через пять, пришлось еще прыгнуть. Это уже для того, чтобы поддержать форму. Удовольствия Росляков от прыжков не испытал ни разу. Все-таки он был человеком сугубо земным.
Удар потока воздуха был таким страшным, что Рослякову сначала показалось, что его ударило о фюзеляж самолета. На какой-то момент он подумал, что это смерть. Но потом он стал свободно падать и понял, что все еще летит с закрытыми глазами. Холод сковал все тело как стальными тисками, однако Росляков постарался принять нужную позу, чтобы прекратить бестолковое кувыркание и немного снизить скорость падения.