— И оставит вас.
— Да! — Слезы сделали ее глаза невыносимо голубыми. У Тобина упало сердце.
— Черт побери, ваш отец был законченным эгоистом! Он жил только для того, чтобы летать, а на все остальное плевал. Он не имел ничего против смерти под обломками горящего самолета и знать не хотел, что кого-то это может не устраивать.
Эм Джи больше не мог этого вынести. Он осторожно положил руку на плечо девушки, наклонился к ней, предлагая остатки нежности, которая сохранилась в нем вопреки всей его несладкой жизни. Он был готов на все, лишь бы утешить ее.
— А может быть, он хотел только одного: чтобы ваша мать любила жизнь так же, как он…
Ослепшая от слез Кэтлин помотала головой.
— У нее не было на это сил. Она не была создана для такой жизни. И он должен был это понимать.
— А вы, Кэтлин? — не удержался он, пытаясь заставить ее поднять небесно-голубые глаза и не дать ей отвести их в сторону. — Разве вы не достаточно сильная?
Она не отвела взгляда, но и не сдалась, продолжая защищать крепость, возведенную много лет назад. Не видя и не слыша то, что могло нарушить созданный ее мир. Эм Джи сомневался, что это поможет. Ее глаза все еще были полны горя, страха, неуверенности. Она переводила взгляд с его лица на мерно вздымающиеся волны океана и обратно. Прямо под террасой пеликаны ныряли за мелкой рыбешкой. Вздыхали сосны, а где-то на горизонте неслась по волнам скорлупка надутого ветром паруса. Эм Джи ждал.
— Не знаю, — наконец произнесла она. Голова ее снова опустилась, плечи поникли. — Еще не знаю.
Он взял ее за подбородок, заставив поднять голову, и вытер слезы с ее щек.
— Советник, признаете ли вы меня опытным экспертом и свидетелем, заслуживающим доверия? — спросил он.
Кэтлин была готова улыбнуться.
— Экспертом по другому образу жизни? Подозреваю, что я еще никогда не встречала человека, чья жизнь так бы отличалась от моей, как ваша.
Он не позволил ей ускользнуть, взглядом приковав к себе.
— А я никогда не встречал человека более сильного.
Из ее глаз продолжали струиться слезы, говорившие об отчаянной борьбе, которую Кэтлин вела в одиночку. Эм Джи тщательно вытирал каждую из них, словно совершая ритуал и мечтая, чтобы эти слезы принадлежали ему. Слишком знакомо было Тобину это зрелище, чтобы относиться к нему спокойно.
— Но ведь это очень опасно, — прерывисто прошептала Кэтлин.
Эм Джи улыбнулся. Ослепительно, широко, чарующе, как мог только он.
— А если бы ваш отец торговал обувью и погиб под колесами троллейбуса, пережила бы это ваша мать?
Лицо девушки исказила гримаса отчаяния, давняя боль смешалась с новой, только что пришедшей.