— Ты что, снова ушел в подполье? — спросила Кэтлин, пытаясь улыбнуться. Еще немного, и ее самое захлестнуло бы наполнявшее комнату отчаяние.
Эм Джи медленно поднял голову. Глаза его были пустыми и безжизненными.
— Что ты здесь делаешь?
— Похоже, снова спасаю твою задницу.
Это заставило его приподняться.
— Уходи, Кэтлин. Тебе здесь совершенно нечего делать.
Девушка присела на кушетку.
— То же самое сказала мне бабушка. Я слышала, вы познакомились.
У него вырвался хриплый смешок.
— О да! Она явно не собирается приглашать меня на твой день рождения.
— А если это сделаю я?
Тут он спустил ноги на пол и сел более или менее прямо.
— Девочка, шла бы ты домой. Ей-Богу, ты здесь лишняя…
Кэтлин медленно поднялась.
— Тебе следовало бы поменьше двигаться, — возразила она. — Когда я заботилась о твоих ранах, ты был в лучшем состоянии.
Он резко обернулся. И Кэтлин впервые с того момента, как вошла в комнату, увидела, сколько страдания накопилось в этих прекрасных зелено-голубых глазах. Она поняла, Тобин действительно был готов выставить ее вон. И в то же время она больше не сомневалась: Эм Джи действительно сидел у ее постели. Это измученное лицо отчаявшегося человека не привиделось ей.
— Ты был там, — с изумлением и благоговейным восторгом вымолвила она.
Эм Джи не мог смотреть ей в лицо. Он встал, подошел к окну и пятерней пригладил волосы.
— У них было все необходимое для прижигания. Я мог оказать только моральную поддержку.
— Тебя прогнала бабушка?
Это вызвало у него улыбку, ту самую роковую печальную улыбку, от которой у Кэтлин вновь заныло сердце.
— Нет. Я сам себя прогнал.
Девушка шагнула ему навстречу.
— Почему? Я в чем-то виновата?
Эм Джи ошеломленно уставился на нее. Злой. Напряженный. Хрупкий, как перекаленный металл.
— Черт побери, как тебе это пришло в голову?
Она слегка улыбнулась.
— Потому что ушел, ничего не объяснив. Я знаю, ты не мог сразу вернуться к своей работе, потому что волновался обо мне. Я знаю, тебе необходимо делать то, что ты делаешь, чтобы считать себя личностью. Отсюда следует вывод: ты решил держаться от меня подальше, чтобы снова не попасть впросак.
— Я успешно справлялся со своей работой только потому, что меня не интересовала собственная жизнь, — с вызовом и в то же время смущенно ответил он. — А кончилось тем, что чуть не убили тебя, а не меня.
У Кэтлин перехватило дыхание.
— Что ты хочешь сказать?
Он снова улыбнулся, но это не успокоило, а напротив, испугало девушку еще больше. Она никогда не видела такой горькой, такой ожесточенной улыбки.
— Я хочу сказать, что ушел от тебя ради тебя самой. Я хуже отравы, девочка. Дешевый эгоист с тягой к самоубийству, не способный ударить палец о палец ради тех, кто его любит, и имеющий наглость требовать от других, чтобы они жили по его законам.