Она заснула и не слышала, как заглох двигатель, а сейнер раскачивается на волнах, удерживаемый рулем. Маша умерла, когда подступал поздний октябрьский рассвет. Двигатель ремонтировали долго, почти весь день.
Капитан сейнера, спустившись вниз, посмотрел, как сильная качка перекатывает мертвые тела, втянул носом тяжелый трупный воздух и запах гниющих ран. Кто-то из пожилых раненых посоветовал ему:
– Четверо за ночь умерли. Похорони ты их, Андреич, в море, как положено. Им и нам легче будет.
Трупы вынесли на палубу, боцман принес четыре больших холщовых мешка. Моряки со снятыми бескозырками столпились вокруг. Пулеметчик застыл возле «максима», всматриваясь в облачное небо. В такую погоду немцы летают редко, разве что авиаразведчики. Бомбы они, как правило, не берут. Но для деревянного сейнера достаточно точной очереди 20-миллиметровой пушки или двух-трех пулеметов. Одна надежда на старый пулемет.
Тем временем тела по одному спустили по наклонной доске за борт. Последней была Маша Воробьева. Капитан трижды выстрелил вверх из нагана и снял фуражку.
– Там вам спокойнее будет. А мы дойдем до базы или нет — неизвестно.
Госпиталь расположен в небольшом северном городке Мезень. Это третий госпиталь, в который перебрасывают за зиму главстаршину Вячеслава Фатеева. Сорок километров до Белого моря, а чуть севернее — Полярный круг.
Городок — деревянный, с двухэтажными, почерневшими от сырости домами. Подворья крыты тесом, а тротуар на центральной улице вымощен деревянными плахами.
Весна приходит сюда позже, но все же приходит. В один из первых теплых дней Славка вышел на прогулку. Сил хватило одолеть полсотни шагов и опуститься на лавочку. Хорошо дышалось прохладным весенним воздухом.
Отощал, осунулся Славка после пяти месяцев госпиталей и нескольких операций. Но самое тяжкое осталось позади. Когда отказывало пробитое легкое, задыхался, вскакивал с койки и, хрипя, жадно пытался дышать. Когда медсестры не давали спать ночами, боясь, что он не проснется, — большинство тяжелых умирают ночью.
Пережил смерть Маши Воробьевой, так и не узнав, что она была от него беременна. А кто знали об этом, Фатееву ничего не сказали. Ни к чему еще сильнее бередить раны.
Дошли до Мезени несколько писем от матери. Совсем сполз в овраг их ветхий домишко. Укрепляли его, забивая куски труб и всякие железяки. До возвращения Славки авось простоит. От Ольги, соседской девушки, привет. Надо ей тоже написать.
Пришло письмо от Николая Слободы и Антона Парфенова. Обоих наградили орденами Красного Знамени. Где-то бродит представление на главстаршину Фатеева. Наверное, затерялось, пока переводили из госпиталя в госпиталь, ну да бог с ним. Может, дойдет когда-нибудь.