Дот возвышался мрачной серой коробкой, не рискуя открывать амбразуры, слишком близко находились пушки русского корабля. Берег был усеян телами погибших десантников, волны прибоя ворочали их и били о скалы. За полосой укреплений горела казарма, еще какие-то строения. Немцам этот бой тоже стоил немалых потерь, хотя, как часто бывало в 1942 году, мы не добились на этом участке успеха.
О немецких потерях сообщила разведка. Десантники целиком выбили взвод боевого охранения, завалили несколько блиндажей и дзотов с людьми, прямым попаданием орудия сторожевика разнесло грузовик с подкреплением. Много немцев было убито и ранено в рукопашной схватке на берегу, но плацдарм остался за врагом.
Штабные выводили какие-то сказочные цифры немецких потерь, чтобы оправдать гибель сторожевого корабля и неудачную попытку десанта. Наши людские потери, как всегда, прошли мелкими строками.
– Но юшку мы им пустили, — грозил кулаком Григорий Чеховских.
– Это точно, — поддакивал Коломеец, уже считавший себя бывалым бойцом.
– Что точно? Штаны лучше постирай.
На следующей неделе отряд по приказу командира бригады предпринял самостоятельную операцию. На многое не замахивались, но внезапно нанесли удар по строившейся в узком заливе базе для немецких катеров. Базу немцы строили небольшую, где могли переждать непогоду или залатать пробоины два-три небольших катера.
Взорвали причал, перебили охрану и большую часть инженерной команды, несколько человек взяли в плен.
– Ну, вот, умеете, когда захотите, — потрясал кулаком комбриг Юшин.
– Цель нормальную выбрали, — отвечал Маркин. — А в тот раз кинулись целый укрепрайон нахрапом брать, ну и получили по ряшке.
– Ну, это не нам операции планировать. Начальству виднее.
Какое-то время стояла тишина. На базе шли занятия, иногда устраивали танцы. Слава Фатеев гулял вечером со своей подругой Катей и слушал ее рассказы о Ленинграде. Любовь не любовь, а хорошо, когда рядом близкий человек.
Иногда, забывая про все, смеялись, дурачились — обоим лишь по двадцать лет недавно исполнилось, но часто Катя уходила в себя и говорила:
– Душой чувствую, не дожила мама с братьями до весны. Такой голод был, что люди человечину ели. Предлагают котлеты или холодец, люди знают, из чего это сделано, не спрашивают, молча покупают. Мама скорее бы умерла, чем такой холодец покупать.
– Ты про человечину меньше рассказывай. У нас некоторые помешались, паникеров кругом ищут. Парня неделю в особом отделе продержали за то, что немецкий «Мессершмитт» хвалил.
– Я с тобой только делюсь.
– Ну и правильно. А своих раньше времени не хорони. Город по Ладоге снабжают, театр даже работает.