— Ведь ты ж её друг!
Меня так и подмывало процитировать Джонни и сказать, что все мы теперь знакомые, а не друзья. У меня в голове крутилась эта фраза: «Мы все теперь знакомые». Похоже, она выходит за рамки наших личных торчковых раскладов: блестящая метафора нашего времени. Но я устоял против такого соблазна.
Вместо этого я сказал только, что все мы друзья Келли, и поинтересовался, почему это именно меня выбрали для нанесения визита.
— Ёб твою мать, Марк. Ты же знаешь, она в тебя по уши втрескалась.
— Кто, Келли? Хули ты пиздишь! — сказал я удивленно, заинтригованно и довольно смущённо. Если это правда, то я слепой и тупой дебил.
— Да она говорила мне об этом тыщу раз. Все уши прожужжала. Марк это, Марк то.
Почти никто не называет меня Марком. В лучшем случае, Рентс или, на крайняк, малыш Рентс. Я просто охуеваю, когда меня так называют. Я стараюсь не подавать виду, что меня это харит, чтобы не давать лишнего повода.
Дохлый прислушался к нашему разговору. Я повернулся к нему:
— Ты думаешь, это правда? Келли ко мне неравнодушна?
— Да каждому чуваку известно, что она по тебе сохнет. Это ни для кого не секрет. Хотя лично я её не понимаю. У неё явно нелады с чердаком.
— Тогда спасибо, что сказал, чувак.
— Если тебе по кайфу сидеть в тёмной комнате и смареть целый день видак, не замечая, что происходит вокруг, то какого хуя я должен тебе об этом рассказывать?
— Но она же никогда ничего не говорила мне, — проскулил я, окончательно растаяв.
— А ты чё, хотел, чтобы она написала об этом у себя на футболке? Плохо ты знаешь женщин, Марк, — сказала Элисон. Дохлый ухмыльнулся.
Последнее замечание меня оскорбило, но я решил не принимать его всерьёз на тот случай, если это был обычный прикол, наверняка подстроенный Дохлым. Этот западлист тащится по жизни, расставляя за собой мины-ловушки для своих же братков. Не могу врубиться, какое такое удовольствие он получает от этой хуеты.
Я купил у Джонни немного дряни.
— Чиста, как утренний снег, — сказал он мне.
Это означало, что он подмешал туда не слишком много не слишком токсичных добавок.
Теперь можно было и скипать. Джонни сел мне на уши и принялся меня грузить. У меня не было никакого желания всё это слушать. Рассказы о том, кто кого кинул, басни о бдительных стукачах, превращающих нашу жизнь в кромешный ад из-за своей антинаркотической истерии. Он растроганно тележил о своей личной жизни и предавался фантазиям о том, как он завяжет с наркотой и уедет в Таиланд, где женщины знают, как обращаться с елдаком, и где можно жить, как король, если у тебя белая кожа и парочка хрустящих десяток в кармане. Он нёс всякую пургу и высказывал кучу циничных и эксплуататорских замечаний. Я сказал себе, что это опять заговорил злой дух, а не Белый Лебедь. А может, и нет. Кто знает. А кого ебёт?