Это и был день моей свадьбы. В значительной степени полная противоположность всего, о чем я когда-либо мечтала, но я не стану пытаться заменить это чем-то другим.
Я никогда не буду той, кем я представляла себя в детстве, и совсем недавно я поняла, что это хорошо — быть такой, какая есть. И пусть на той невесте было шлюшное черное платьишко вместо красивого белого, на руках кровь вместо букета, но ни одна женщина никогда не была столь же удачлива, как была я в тот день, когда Кости протянул мне свою руку и попросил стать его женой.
— Главное — не обстоятельства, — ответила я, продолжая сражаться со слезами и пытаясь подвести итог всему, что только недавно поняла. — Главное — семья.
Дона не было там в тот день. Не было и моей матери, а бабушка с дедушкой к тому времени были уже много лет как мертвы. Но и Дон, и мама теперь могли быть здесь. Для меня это была не новая церемония, а перепостановка предыдущей для них.
— Ты сделаешь это? — продолжила я.
Глаза Дона затуманились. Через его мысли я услышала, как много значила для него эта просьба, несмотря на то, что в ответ он произнес одно единственное слово:
— Да.
— Тейт. — Я повернулась к дверному проему, зная, что он все это время оставался в холле. — Как думаешь, ты можешь обойти правила и позволить тому непослушному новичку на некоторое время вернуться на этаж?
Появившись в дверном проеме, он даже крякнул, издав нечто среднее между смехом и неверием.
— Иисусе, Кэт.
— На самом деле это будет не религиозная церемония, — ответила я со слабой улыбкой, — но не стесняйся благословить меня.
Взгляд Тейта метнулся к Кости, а затем вниз на наши сцепленные руки.
— С каких это пор вам двоим есть дело до моего благословения? — сухо спросил он.
— Я никогда не просила его, и в нем не нуждалась, — ответила я ровным тоном. — Но ты — мой друг, Тейт, поэтому на самом деле мне есть до этого дело.
Я наблюдала за его лицом, ожидая, примет ли он оливковую ветвь, которую я ему протянула, или же бросит обратно, как делал много раз в прошлом. Темно-синие глаза встретили мои, и эмоции замелькали в его выразительных чертах подобно волнам на водоеме. Первая — сожаление, затем решимость и, наконец, принятие.
— Я надеюсь, вы очень счастливы, — сказал Тейт. Слова прозвучали тихо, но искренне. Затем, к моему удивлению, он подошел и протянул руку, но не мне. Кости.
Кости принял руку Тейта и встряхнул ее, не отпустив при этом мою, что было достаточно легко, так как я сжимала его левую ладонь, а не правую. Затем Тейт поглядел на меня, слегка улыбнулся и сказал: