– Не впервой, прорвемся, – попробовал я пошутить, и тут же, уже вполне серьезно добавил: – Как действовать-то будем?
– По-моему, у нас выбор-то не велик. Первое – снимаем с тобой охранение. Затем… Тут уже два варианта. Первый – входим на базу и зашвыриваем схроны гранатами, второй…
– Мы знаем, где находятся только два схрона, а за кошарой как минимум еще один, и где он там – хрен его знает, – позволил я себе перебить ротного.
– Вот и я о том же. Схрон или два; во всяком случае, из-за кошары боевичья вылезло едва ли не больше, чем их находилось в двух ближних. Так вот, если использовать гранаты, потом придется хорошенько попотеть, отбиваясь от остальных, поэтому есть еще один вариант, так сказать, «идиот в квадрате».
– Идиот – это я?
– В общем-то, мы оба идиоты, раз здесь оказались, но лезть «к врагу на рагу» придется, в общем-то, тебе.
– Понятно, рассказывай, – хмыкнул я и, полностью положившись на провидение, принялся слушать идиотскую задумку ротного…
Все небо над отрядом заволокло тучами, дождь лил, не переставая. Настроение было ни рыба ни мясо. Комбат откровенно хандрил. На днях в Ханкалу планировалась колонна за продовольствием и топливом. Относительно топлива проблем не было – ушлый начальник ГСМ отряда старший прапорщик Вошкин мутил свою мафию, и топлива в отряде всегда было выше крыши; а вот начпроду лейтенанту Левицкому наладить столь взаимовыгодные отношения с ханкалинскими продуктовыми «крысами» никак не получалось. Лейтенант клялся и божился, что, для того чтобы получить хоть какое-то продуктовое разнообразие, ему приходится оставлять на складе едва ли не треть причитающихся продуктов. Шипунов верил и одновременно не верил подобным заверениям, но так как в отряде никто не голодал, решил в это дело не вмешиваться, отдав все на откуп того же Левицкого. А вот по поводу недавнего звонка отрядного направленца пришлось суетиться самому, и как было не суетиться, если начальство в очередной раз затребовало энное количество ништяков. Ладно бы, пару рюкзаков или все тех же «горок», так нет, кому-то срочно понадобились пять трофейных ножей (можно подумать, что они рассыпаны по лесам, как семечки), энное количество пакетикового кофе из недавно найденного схрона (это поди ж теперь собери, все уже давно поделено и растащено или растащено и поделено – впрочем, без разницы), два зеленых «чеховских» рюкзака (почему именно зеленых, комбат так и не понял) и, что самое неприятное, – трофейный ночной бинокль. Вот с ним-то и возникли самые главные проблемы. Отчитаться-то они за него отчитались, а потом подали как уничтоженный методом подрыва. Но, видно, какая-то собака – комбат даже не хотел знать, какая именно, – где-то, как-то, кому-то шепнула на ухо, что, мол, «есть, есть», и этому кому-то захотелось поиметь его в собственности. Да и хрен бы с ним, с этим прибором, да вот беда – командир отряда уже со стопроцентной достоверностью знал, сей, столь нужный Ханкале, предмет сдан доблестными разведчиками за весьма приличную сумму. Так что возникли определенные сложности. Сидя в палатке Центра боевого управления, подполковник Шипунов с напряжением обдумывал сложившуюся ситуацию. С одной стороны, конечно, можно было взять и послать всех на три веселые буквы, а с другой – мало ли когда и какой вопрос придется решать? Так что с Ханкалой лучше не ссориться. Придя к такому выводу, Шипунов обратился к сидевшему возле дверей посыльному рядовому Краснову: