Щеки Холли мгновенно зарделись, что никак не было связано с жаром, исходившим от камина. Хорошо, что Мод стояла позади и не заметила этого внезапного румянца. Холли смущенно подумала, что был по крайней мере один мужчина, которого она совершенно не старалась держать на расстоянии. Напротив, она просто-напросто вынудила этого повесу поцеловать ее во второй раз. Воспоминание об этом было живо до сих пор. Из-за таинственного незнакомца обыкновенный вечер превратился в нечто темное, сладостное и странное. Он действовал крайне дерзко, и в то же время он был таким… нежным. С момента своего панического бегства она непрестанно задавалась вопросом, кто он такой и как выглядит. Возможно, она снова встретится с ним и никогда не догадается, что именно он целовал ее.
Но она узнает его по голоду! Закрыв глаза, она вспомнила низкие бархатные интонации, обволакивавшие ее подобно пелене тумана. «Милая леди… скажите, почему поцелуй заставляет вас плакать?» Она покачнулась. Озабоченный голос Мод вернул ее к реальности:
– Вы, верно, устали, миледи. Это ведь ваш первый выход в свет с тех пор, как не стало хозяина… Поэтому вы вернулись так рано?
– Я ушла оттуда потому, что у меня началась мигрень, и… – Холли смущенно замолчала и рассеянно потерла виски. – Как странно, – пробормотала она, – все прошло. Обычно если мигрень начинается, то долго не проходит.
– Я принесу лекарство, что дал вам доктор. Вдруг у вас опять начнется приступ?
Холли покачала головой и перешагнула через платье, свернувшееся кольцом у ее ног.
– Нет, спасибо, – сказала она, все еще недоумевая. Кажется, случай в оранжерее уничтожил даже намек на головную боль. «Какое странное средство от мигрени! Вряд ли сегодня ночью у меня будут проблемы».
С помощью Мод она облачилась в белую батистовую ночную сорочку и отороченную кружевом накидку. Сунув ноги в домашние туфли, Холли пожелала горничной спокойной ночи и направилась к узкой лесенке, ведущей в детскую. Свеча в ее руке осветила узкую прямоугольную комнату.
В одном углу стояло детское креслице, обитое розовым бархатом и украшенное шелковой бахромой, рядом расположился маленький чайный столик с кукольным чайным сервизом. Нижние полки книжного шкафа занимала коллекция аккуратно расставленных пузырьков из-под духов, наполненных окрашенной водой. По меньшей мере полдюжины кукол были разбросаны по всей детской. Одна сидела в кресле, другая уцепилась за облупившуюся лошадку-качалку, некогда принадлежавшую Джорджу. Еще одну куклу сжимала в объятиях спящая Роза.
Подойдя к кроватке, Холли улыбнулась, охваченная нежностью к дочери. Личико у Розы было невинным и спокойным. Темные ресницы малышки бросали тень на пухлые щечки, ротик был слегка приоткрыт. Став на колени у кроватки, Холли коснулась детской ручки, которую покрывали пятна неотмытой синей и зеленой краски. Роза любила рисовать и частенько перемазывалась во все цвета радуги. Ей было четыре года, но ручки все еще сохраняли младенческую пухлость.