— Левин? Ясно, — отзывается Стефан с набитым ртом. — Знаешь, где это? — обращается он к жене, а та морщит лоб, словно пытаясь вспомнить. — Мы туда ездили за той лошадью, помнишь? За Поляницей.
Ольга согласно кивает.
— Так ты из этих краев, — произносит она задумчиво.
— Мы жили в маленькой деревушке, в горах, но я довольно быстро уехала, — улыбается Ида и, помедлив, берет еще кусочек.
— А родители? — спрашивает Ольга.
Ида охотно рассказывает. Родители уже умерли. После смерти матери, пережившей отца на несколько месяцев, она продала дом и забыла про него. Неудобный, высоко в горах, старый и тесный. Ида добавляет, что никогда по нему не скучала, но, оказавшись несколько дней назад в этих местах, вдруг захотела там побывать.
— Я собиралась выехать из Еленей Гуры утром и вечером вернуться, но не получилось. Думала заночевать в каком-нибудь пансионате, а утром добраться до деревни. Ну, теперь-то не до того, да и машина наверняка разбита.
— Бывает. Поешь и не волнуйся, — говорит Ольга.
Но Иде не хочется есть. Жирный сыр по вкусу напоминает прелую листву. Жующая Ольга смотрит на нее пустым животным взглядом. У старушки лицо кошки или лисицы — настороженное. Ее отвлекает внезапный шорох, донесшийся из того угла, где лежит собака. Муж тоже оборачивается, словно по команде. Оба замирают, глядя на ящик.
— Хочешь выйти, да? Хочешь выйти, но сама не можешь? Так? — спрашивает старик.
Небольшой, худощавый, он берет на руки крупную собаку, поднимает; непонятно, как ей помочь. Черная кудлатая голова беспомощно повисает.
— Откройте мне, — говорит Стефан.
Ида быстро встает, придерживает дверь и выходит следом во двор. Пес, покачиваясь, стоит на снегу — печальная картина; Ида невольно отводит глаза — эта слабость кажется ей чем-то слишком интимным и стыдным. Мужчина ласково уговаривает собаку сделать несколько шагов, осторожно подталкивает вперед. «Ну, давай, иди».
Ида поправляет полы клетчатого халата и осознает, что у нее голые ноги. Но холода она не чувствует. На улице стремительно темнеет, словно сумеркам приспичило сгуститься у них на глазах. Идет снег, следов шин уже почти не видно. Собака, пошатываясь, делает пару шагов, потом, даже не пытаясь присесть, пускает струю. Темное пятно на снегу. Пес стоит над ним неподвижно, беспомощно, видимо потратив на эти несколько движений последние силы, и опускает голову.
Старик берет его на руки и с явным усилием несет домой.
— Что с ним?
— Подыхает, — говорит мужчина. — Рак. Это сука. Ина ее зовут.
— Ничего нельзя сделать? Операция, облучение?
— Уже нет. Слишком поздно.