Мотыль, открывая квартиру, чувствовал, как глухо бьется в груди сердце. Нет, не от бега, бегал Женя – дай бог каждому; скорее всего, от неясной тревоги и смутного чувства надвигающейся беды.
А в квартире царила умиротворенная и непринужденная обстановка. Два бывших сослуживца старшины первой статьи Евгения Мотыля сидели на кухне за большой бутылью молодого вина и в голос орали друг на друга.
– Мля, идиот ты!!! Пехота – это царица полей, училище у меня О-Б-Щ-Е-В-О-Й-С-К-О-В-О-Е, – пытался говорить внятно и раздельно заплетающимся языком нынешний курсант и бывший матрос-водолаз по кличке Брейк.
– Да «сапог» ты, натуральный «портяночник», ты и на пункт из «сапогов» пришел, – корил Брейка Степан Падайлист.
Из-за оригинальности фамилии кличка у Степы была тоже оргинальная – Качок. Кличку эту ему еще на «срочке» придумал Брейк, склонный ко всяким литературным излишествам и фантазиям. В первый раз, когда Брейк услышал фамилию Степана, он высказал вслух аллегорическую рифму: «Степан Падайлист – ярый онанист!» Падайлист был младшим матросом по призыву и, скуксившись, промолчал. В конце концов кличка много раз трансформировалась и превратилась в «Хохла – велосипедиста – старого фашиста – заядлого культуриста», а для удобства произношения – просто в «Качок».
– Ко-о-ок! – заорали бывшие матросы, узрев Мотыля. – Где ты носишься, мы чо, на дискотеку идем или как, тут же выпускные в школах, девчонки нарядные с букетами бегают, на танцульки попрут обязательно.
– Остыньте, вы, дутен пулы, – нелицеприятно и по-молдавански выругался Мотыль. – Румыны в городе, вам валить надо, особенно тебе, Брейк.
– Хорошенькое дело, валить… вы меня сдернули, сколько у меня нервов потрачено, чтобы раньше с училища свалить, вас не интересовало; Димку Болева так и не встретили, в Одессу не съездили, и тут валить? – начал возмущаться Брейк.
– Протрезвляйтесь, – коротко отрезал Мотыль. – Дело серьезнее некуда, в городе уже стрелять начали.
Брейк и Падайлист открыли рты и недоуменно вылупились на Мотыля. Покидать гостеприимные Бендеры, до которых добирались с таким трудом, так рано не хотелось.
Степан поплелся в ванную под холодный душ, Брейк начал собирать свои шмотки, проклиная всех на свете – и своих сослуживцев, и молдавского президента Снегура, и самого себя, так просто купившегося на эту авантюру.
План Мотыля был прост – добраться до окраин, где жил его двоюродный брат, у которого в гараже стоял женин «жигуленок», и на видавшей виды «шестерке» отвезти Брейка до украинского Луганска, откуда он уже спокойно мог уехать до своего Ростова.