Потом вдруг Андрей подсовывал ей руку под голову, приподнимал, поддерживая ладонью затылок. Анне было сонно, зябко. Не отрывая глаз, она чувствовала запах крепкого кофе. Глоток через силу, рот наполнялся скрипучими крупинками.
– Зачем так много сахара, Андрюша, ты же знаешь, я не люблю.
– Девочка моя, пора, на работу опоздаешь, – Андрей умело помогал ей одеться.
Она еще успевала подремать немного на его плече в машине, пока они ехали до поликлиники.
И только под восхищенно-преданным взглядом Милочки Анна обнаруживала, что на ней опять новое платье, лиловое, с блестящей ниткой, и под халатом не спрячешь.
– Вы теперь каждый день, как в театр… – Милочка в улыбке открывала цепкие зубы, голубые тени растекались вокруг ее глаз. – Если что надумаете продавать, только мне.
– Вот, – вспомнила Анна, подавая ей заранее приготовленный сверток. – Не надо, не надо, – останавливала она руку Милочки, умышленно медленно тянувшуюся к яркому тощему кошельку.
– Пуховая! – влюбленно ластилась Милочка. – Неношеная, вы ее всего раза два и надели! – И кофточка, взметнув рукавами, натягивалась на нее сама собой. – Ой, Анна Георгиевна, я прямо вся в ваших сувенирах!
Анна улыбалась. Милочка с понимающим видом вздыхала и кивала головой. Разве кто скажет, поделится. Но с уважением: все правильно, жить надо для себя. К тому же и так немало перепадает, и все забесплатно.
Но Анна, если бы и захотела, как могла рассказать такое: поворачивается ключ в дверях. Лапоть. Без звонка, но всегда кстати. Явится, будто из стены вывалится, и весь обвешан свертками. С ловкостью и ухватками продавца развернет бумагу. И все всегда Анне впору и как раз. Только руками разводит в ответ на благодарное «Ах!» Анны. И тут же уходит, унося живой, шевелящийся и шуршащий ком бумаги, из которого свисают веревки. «А это вам кефирчик на ночь!» – и ставит на тумбочку запотевшую бутылку. Надежный, главное, преданный друг, и даже хорошо, что у него свой ключ от Андрюшиной квартиры. Вот только его улыбка, полумесяцем от уха до уха. Неподвижная улыбка, словно выпал из лица ломоть, как из вырезанного арбуза, и зияет черный провал.
– Такое так просто не купишь. Источники у вас… – загадочно, с пониманием восхищалась Милочка.
Анна улыбалась рассеянно и с усилием старалась приспособиться к этой потерявшей смысл ненужной жизни, сделать вид, что она здесь, на работе, вот только невозможно вспомнить, какое сегодня число.
– Пятое, – услужливо подсказала Милочка, поймав заминку в ее голосе.
Анна терпеливо задавала однообразные вопросы, по привычке живущие в ее памяти. «Здесь не болит?», «Давно это?», «С какого числа на бюллетене?».