Арестованному очень трудно было отпроситься в уборную или пойти на жел. станцию принести воды. В купэ была духота, трудно было дышать. Скорее у черта можно было своими просьбами вызвать к себе сожаление или сострадание, ко только не у сопровождающих нас конвоиров, которые состояли из выродков сталинского режима.
Их жестокость в отношении нас заключенных не имела границ. Мы изнемогали не только от жажды, но из за отсутствия в вагонах уборных. С большим трудом можно было получить разрешение пойти в уборную на жел. станцию, конечно, только в сопровождении конвоира. В ответ на наши настоятельные просьбы, когда мы изнемогали от переполненных мочевых пузырей или кишечника, конвоиры только смеялись, крыли нас матом и издевались.
Три четверти дня мы пробыли в дороге и прибыли в лагерь Тайшет, который считается центральным лагерем особо-режимных и закрытых лагерей, где нас не особенно приятно встретили. Внимательно осматриваем внутренность лагеря. Лагерь, как и все подобные лагеря, окружен очень высоким забором, чтобы вольные люди не видели того, что делается в лагере. Сторожевых вышек нет, но часовые вокруг лагеря размещены так, что им видно все а их трудно увидеть.
Это сделано потому, что лагерь Тайшет находится на главной железнодорожной линии и чтобы проезжающие иностранцы не знали, что это лагерь несчастных советских заключенных. В центре лагерного двора находятся канцелярия и склады. В одном углу двора стоит барак, огороженный колючей проволокой.
В этом бараке помещаются пересыльные заключенные женщины и культ-кружок. Нас разместили в свободной половине того же барака. Пробыли в этом бараке два дня. На третий день нас решили перебросить дальше. Перед погрузкой в вагоны должны были сделать основательный шмон (обыск). Загнали нас, как скотину, в один барак.
Пришел конвой, со звериными выражениями на лицах. Началось какое то дикое представление. По приказанию начальника конвоя мы разделись и все заключенные стояли в адамовских костюмах. Начался осмотр со всеми нужными и ненужными мелочами. Заглядывали в рот, нос, уши и заставляли становиться на четвереньки, чтобы заглянуть в нижнее отверстие. Самым внимательным образом осмотрели нашу одежду и сапоги, всюду искали оружия и ножей.
Отобрали котелки, ложки, кружки, фляги, чемоданы и сундучки. Все, что было отобрано у нас, конвоиры забрали себе. Осмотр закончен. Оделись и отправились на погрузку в вагоны. Закончили погрузку, конвоиры замкнули двери и наш жел. состав двинулся в путь, дороженьку. Состав был довольно большой и медленно двигался через густую и труднопроходимую тайгу. На 25 километре нашего пути наш состав остановился. Мы выгрузились и конвоиры нас погнали по грунтовой дороге. Прошли мы 5–6 км. и подошли к лагерному отделению № 25. Здесь я встретил многих своих старых знакомых по Югославии и сослуживцев по армии; ген. М. К. С аломахина, ген. В. М. Т качева, есаула Толбатовского, войск, старш. Н. Г оловко, есаула Синякина, инж. Тамирова, хор. Плешакова и многих других офицеров Кубани и Дона. Они тоже ожидали отправки в другие лагерные отделения. Лагерное отделение № 25 со всех сторон было окружено тайгой и таежником. На восток от него находилось огромное кладбище. От нашего лагеря в 11 километрах находилась главная больница № 1. Еще из Новосибирска я выехал с температурой, а теперь она поднялась до 39 градусов. В этом лагерном отделении меня положили но десять дней в сан-часть. Больных было очень много. Лагерное начальство решило отделение расселить. Довольно большую группу заключенных отправили в больницу № 1.