Стивенс подошел к бару, налил полстакана неразбавленного виски и залпом выпил. Бросив в рот дольку лимона, вернулся к столу. Удобно устроившись в кресле, взял со стола пачку «Кемэл», покрутил ее в руках, понюхал и отбросил в сторону. Из-за появившегося недавно кашля, доктор рекомендовал ему ограничить курение.
Бросив задумчивый взгляд на двери, в которых вот-вот должен появиться его новый сотрудник, он снова вернулся к нему мыслями. Что-то в этом Джексоне, ему, все же, не нравилось. Что? Он и сам не знал. Но интуиция его никогда не обманывала. О своих сомнениях он еще вчера доложил своему шефу, но тот лишь посмеялся над его мнительностью. Вот и все…
— Какая «подстава»? — смеялся тот. — Парень в плен не сдавался. Его взяли у подбитого муджами вертолета. По-моему, Марк, у тебя мания преследования…
…Уже довольное длительное время, в каждом перебежчике из Советского Союза Стивенс видит «подставу» КГБ, а в ней, — «ликвидатора», направленного на уничтожение его, — бывшего старшего уполномоченного Особого отдела КГБ по ГСВГ (Группа Советских Войск в Германии), капитана Мягкова ушедшего на Запад еще в 1973 году.
…1973 год. Старший оперуполномоченный военной контрразведки капитан Мягков Николай Васильевич, сопровождает в разведывательной поездке по Западному Берлину группу офицеров ГРУ. Такие поездки всегда были под «оком» КГБ. Но на Запад тогда из числа «грушников» никто не ушел, а ушел он, сотрудник КГБ, их сопровождающий. Ушел, прихватив с собой рабочую тетрадь с законспектированными приказами КГБ, списками бывшей у него тогда на связи агентуры, как из числа советских, так и немецких граждан.
И хотя прошло уже более десятка лет, он продолжает панически бояться появления из его родной «конторы», ликвидаторов.
Зная его маниакальную боязнь расплаты за то прошлое предательство, начальство, хотя и через много лет, пошло ему навстречу. Из подразделения ЦРУ, его перевели на более спокойную работу в свой филиал, — «Дом свободы», в сектор, занимающийся эмигрантами из Советского Союза.
Будучи в оперативном подразделении ЦРУ, ему даже приходилось читать лекции в одном из учебных заведений этой спецслужбы, но, из-за пристрастия к виски, его от этой работы, отстранили.
Фил постучался в дверь и, получив разрешение, предстал перед шефом. То, что этот высокий, с испитым лицом полный человек, выглядевший старше своих сорока пяти лет, был русским, он не сомневался. В его безупречном английском, хотел он того или нет, все равно проскальзывал едва уловимый вологодский акцент.
Жестом, указав Филу на стул, он посмотрел на него цепким и острым, словно буравчик взглядом и, попросил коротко доложить о результатах проведенного тем анализа досье ряда эмигрантов.