— Тюрьма, это все — таки тюрьма… Даже если она афганская.
Что-то знакомое послышалось в этом голосе. И вдруг Филипп ужаснулся. До него неожиданно дошло, что незнакомец говорит с ним по-русски, — по русски отвечает ему и он, Филипп. А когда незнакомец, ища куда бросить окурок, повернулся к окну, Филипп замер. Он не верил своим глазам, перед ним был он…
— Это вы? — с трудом прошептал он, и уставился широко открытыми глазами на незнакомца.
— Ну вот, — улыбнулся незнакомец, в котором Филипп, он же Владимир Чумаков, узнал своего «крестного отца» и учителя, Игоря Михайловича Зверева. — А то и я уже стал сомневаться, ты это, или нет… Седина в волосах и бороде, да лицо совсем чужое. Нос-то стал как у римлянина. Если бы не твои глаза, да твой голос, признать в тебе Володьку Чумакова, было бы довольно сложно.
— Да ты не бойся, — перехватив настороженный взгляд Чумакова в сторону дверей, снова улыбнулся он. — Нас никто не прослушает, даже если в камеру засунули дюжину «жучков». У меня с собой скэллер. — Зверев достал из кармана небольшой, похожий на зажигалку предмет. — Эта штука, забивает все подслушивающие устройства. Ну, — вздохнул он, пряча скэллер в карман, — а теперь, чтобы не терять времени, давай говорить по делу. А обсудить нам с тобой нужно, ох как много.
— Во первых. — с твоими родителями и братом, все нормально. Все живы здоровы. Во-вторых, поздравляю тебя с присвоением очередного воинского звания. Приказом председателя КГБ, тебе присвоено воинское звание воинское звание «майор»…
— Как, майор? — растерялся Азаров. — Я же был только лейтенантом.
Словно в тумане промелькнуло построение выпускников Краснознаменного Института ПГУ, где ему, в числе других, было объявлено о присвоении воинского звания «лейтенант»…
— Все правильно, Володя, — голос Зверева вернул его в действительность. Тебе действительно присвоено очередное воинское звание «майор». Раньше, о чем тебе сообщить не было возможности, тебе были присвоены воинские звания «старший лейтенант» и «капитан». Ты на войне, Володя. А на войне, исчисление идет «год» за «три».
— Ну, а теперь давай, рассказывай. — Зверев достал из кармана пиджака миниатюрный диктофон, включил, и передал его Азарову.
Два дня работы с утра до ночи пролетели быстро. Когда пришло время подвести черту, Зверев, грустно улыбнувшись, неожиданно спросил:
— Не жалеешь, Володя, что много лет назад принял мое предложение работать в разведке?
— Нет, Игорь Михайлович, — твердо посмотрев в глаза своему учителю, ответил тот. — Не жалею.
— А то, что ты каждый день играешь в прятки со смертью, не пугает?