Эвелин взглянула на группу пьяных матросов, и ее сердце учащенно забилось. Она поняла, что дом, который она приняла за гостиницу, на самом деле оказался борделем. Ее глаза были широко распахнуты от удивления.
Распутнице удается привлечь внимание. Эти матросы похожи на стаю гончих, привлеченных запахом сырого мяса, подумала Эвелин.
Мощенная булыжником улица, по которой они ехали, была в ужасном состоянии, и вскоре колеса экипажа попали в рытвину.
Эвелин не удержалась на месте и ухватилась за Джека.
— Осторожнее.
Ее щеки горели, и она резко отдернула руку, словно коснулась горячей кочерги. Присутствие Джека отвлекало ее.
Саймон кашлянул, и Эвелин повернулась к нему.
— Рэндольф тут? — сдавленно спросила она.
— Нет, дом Бесс Уитфилд ближе к театрам, но сейчас это самая безопасная дорога. Констеблей здесь нечасто встретишь.
Эвелин не знала, что ответить, и промолчала. Вскоре показались ряды особняков. Дома были в неплохом состоянии, и она с облегчением вздохнула, поняв, что Рэндольфу не приходится ютиться рядом с отбросами общества. И все же ей было трудно смириться с тем, что он живет в доме погибшей актрисы, в убийстве которого его самого и подозревают. Очевидно, Саймону и Рэндольфу было ее не понять.
Экипаж остановился. Эвелин и Джек поднялись по ступеням в тускло освещенную прихожую. Саймон зажег лампу. Ворсистые обои с цветочным рисунком и изящная мебель выдавали присутствие женщины. Но на полу валялся мусор, а на краю приставного столика стояла фарфоровая ваза с сухими цветами. Со столбиков перил свисала паутина. Неужели после смерти Бесс Уитфилд они так ни разу здесь не убрались?
— Где Рэндольф? — спросила Эвелин.
— Наверху.
Они поднялись по лестнице, прошли по узкому коридору, и Саймон остановился у закрытой двери.
— Должен вас предупредить, что Рэндольф принял большую дозу опия, чтобы облегчить боль.
Эвелин кивнула. Ей хотелось увидеть его, пусть даже он и не может связно говорить. Она потянулась к ручке двери.
Джек тронул ее за рукав:
— Хочешь, чтобы я пошел с тобой?
— Нет, я должна поговорить с Рэндольфом наедине.
— Я буду здесь.
Эвелин медленно открыла дверь. В комнате царил полумрак, и она не сразу заметила человека, лежащего на кровати под пологом. На цыпочках она подошла поближе и увидела Рэндольфа, накрытого простыней с розовым орнаментом, похожим на рисунок на обоях.
— Рэндольф, — прошептала она.
Услышав ее голос, он вздрогнул и открыл глаза.
— Эвелин? Это ты?
Она бросилась к нему:
— Да, я здесь. Я пришла, как только смогла.
Рэндольф опустил простыню, и она увидела, что его грудь забинтована.