Фукс говорил о германском перевороте, о войне, об огромном впечатлении, произведенном на весь мир великою революцией русских крестьян и рабочих, о сильном влиянии и содействии, оказанном ею перевороту в Германии.
Я совершенно точно переводил Горькому все, что говорил Фукс. Горький долго слушал то, что излагал ему Фукс, и затем стал отвечать, что он очень рад, что идеи русской революции пустили корни в Европе. Несомненно, что русская революция совершила много великого и составит яркую эпоху в истории человечества. Но он не знает, известны ли Фуксу отрицательные явления революции. Он, Горький, считает долгом своей совести заявить во всеуслышание, что всякое свободное движение в стране задавлено, что печать задушена, что свободное выражение своего мнения невозможно, что запрещена всякая отрицательная критика политических и хозяйственных мероприятий советской власти, что русские интеллигенты — духовные работники — подвергаются неслыханному обращению и должны влачить свое существование в ужасающих условиях. Обязанность свободного писателя в свободной стране заклеймить эти условия, содействовать устранению таких наростов, сообщить германской передовой печати об этих печальных явлениях.
Я перевел Фуксу добросовестно и внушительно слова Горького, который видимо был очень взволнован.
Фукс, вообще, ничего на это не ответил, но пытался перевести разговор на другие темы. Горький настойчиво повторял свои утверждения и категорически желал узнать, как относится Фукс ко всем этим преследованиям и известны ли они в Германии. Фукс, напротив, столь же настойчиво увиливал от вопросов Горького и давал на них крайне уклончивые ответы.
Горькому, наконец, этот разговор надоел и он мне сказал:
«Вы не должны ему переводить того, что я Вам сейчас скажу. Мне совершенно ясно, что этот субъект не желает мне отвечать, он не хочет понимать того, что я ему говорю. В таком случае, дальнейшая беседа бесцельна, это просто ненужная потеря времени. Пожалуйста, передайте г-ну Фуксу, что я очень рад был с ним познакомиться и желаю ему счастливого пути».
На этом наш визит Горькому и окончился[8].
Конечно, Фукс посетил также и главаря «Северной Трудовой Коммуны», тогдашнего хозяина Петербурга, тов. Зиновьева, и вел с ним в гостинице «Астория», где он жил со своей женой Лилиной, в моем присутствии долгий разговор.
Зиновьев дал мне официальное удостоверение, согласно которому предписывалось всем учреждениям оказывать мне в пути всяческое содействие и предоставлять в мое распоряжение, по моему требованию, паровоз и вагон.