На дамбе десятки колхозников, вооружившись тяжелыми «шибба» — деревянными колотушками, трамбовали поднесенный носильщиками грунт. Дамба должна быть очень плотной, чтобы ни одна струнка воды не могла найти в ней лазейку. Поэтому каждые десять-пятнадцать сантиметров насыпанного на дамбу свежего грунта тщательно утрамбовывались. То и дело слышались окрики бригадиров и звеньевых:
— Эй, шиббачи! Трамбуй плотнее! Крепче бей!
На самых ответственных участках дамбы, лязгая гусеницами, ползали взад и вперед грузные ЧТЗ, заменяя десятки трамбовщиков.
Обязанности десятников на строительстве канала были несложны. Убедившись, что все бригады закрепленного за ним участка вышли на работы, что трамбовщики добросовестно орудуют на дамбе и дело везде идет полным ходом, Алексей решил отойти к вершине холма и еще раз проверить, все ли колья, размечавшие трассу, стоят на месте. Поднявшись почти до половины склона и убедившись, что ни один из кольев не потревожен, Алексей остановился и, повернувшись лицом к участку, на котором шла работа, застыл на месте.
Горячее горделивое чувство волной колыхнулось в его груди, когда он окинул взглядом картину, развернувшуюся у его ног.
Только каменистый участок у холма оставался еще не тронутым. А дальше, в ста метрах от того места, где стоял Алексей, уже начиналась выемка грунта. Хотя работы шли всего лишь восьмой день, но сделано было очень много. Далеко-далеко, насколько хватал глаз, протянулась лента будущего канала. Прямая, как стрела, она сливалась с далекой линией горизонта. И на всем ее протяжении дно и берега канала были усыпаны десятками тысяч строителей. Белые рубахи мужчин и пестрые платья женщин казались яркими цветами на фоне коричневой земли. Весело и задорно вспыхивали солнечные зайчики на стали кетменей. Даже в самой далекой дали, там, где трасса сливалась с горизонтом и невозможно было различить фигуры людей, беспрерывно и радостно блистала под солнцем высветленная трудом сталь.
— Любуетесь? — раздалось за спиной Алексея. — И в самом деле, очень красиво.
Алексей оглянулся. Перед ним стоял, видимо, только что спустившийся с холма человек в сером прорезиненном макинтоше и кожаной фуражке. Коренастый и плотный, с молодым лицом и внимательными серыми глазами, незнакомец пристально взглянул на Алексея, добродушно улыбнулся, снял фуражку и вытер пот с высокого лба. Алексей отметил про себя, что, несмотря на моложавость незнакомца, в его черных прямых волосах серебрилась седина.
— Жарко, — сказал незнакомец и снова улыбнулся. — А вы, наверное, Алексей Смирнов?