Видимо, пустая мечеть служила хорошим резонатором, и голос человека, кричавшего в окно, мог быть слышен далеко, а главное, звучал необычно, не по-человечески.
Хмурый, сразу посуровевший, вышел Алексей из мечети, пересек кладбище, спустился с холма и кружной тропинкой, с которой только что убежал перепуганный крестьянин, вернулся к себе на участок.
Работы шли, как обычно. Но Алексею сейчас казалось все не таким, как вчера. Ему казалось, что колхозники работают без огонька, что у людей какой-то смущенный вид, что меньше, чем обыкновенно, смеха и шуток, что кое-кто перешептывается между собой, стараясь это сделать так, чтобы он, десятник, уже успевший подружиться со всеми колхозниками своего участка, ничего не заметил.
Во всем этом Алексей винил прежде всего самого себя. «Прошляпил, — огорченно думал он. — Не сумел вовремя разобраться… Чутье потерял. Решил, что все хорошо и бдительность по боку. Шляпа!»
Спустившись в ложе будущего канала, он шел хмурый, недовольный самим собою.
— Эй, товарищ десятник! Зачем печальный ходишь? От своей девушки писем не получаешь? Иди сюда, говорить будем, веселее будет! — раздался позади Алексея дружеский голос.
Алексей оглянулся. Алим Мусатов, веселый двадцатилетний крепыш, комсорг из колхоза имени Кирова, встав на одно колено, прилаживал к своему кетменю новую рукоятку.
Кировцы приехали на стройку из района, лежащего в противоположном конце Ферганской долины, как, впрочем, и все другие колхозники, работавшие на участке Алексея. Эти колхозы не получали для себя никакой непосредственной пользы от строительства. До их полей не дойдет вода нового канала, да они и не нуждались в этой воде. Земли колхоза кировцев и всех соседних с ним колхозов лежали в полосе давно орошенной земли. Колхозы там были богаче — редкий не миллионер. Но на борьбу за обводнение засушливых районов поднялся весь народ республики, прислали своих людей и колхозы, никогда не страдавшие от безводья. Их бригады были снаряжены лучше других, более организованны, чем бригады маломощных колхозов, страдавших от недостатка воды. Алексею особенно нравилась дружная, крепко сколоченная бригада кировцев. Увидев Алима, он широко улыбнулся и подошел к нему.
— Что сидишь? Устал? — осведомился он, нарочно делая вид, что не замечает, чем занят Мусатов.
— Зачем устал? — обиженно заговорил Алим. — Разве не видишь, кетмень сломался. Тут такая земля… второй раз кетмень ломается. Совсем как камень, земля…
Взглянув в лицо Алексею, Алим догадался, что десятник шутит, и снова весело заговорил:
— А я думал, ты серьезно говоришь, что Алим устал. Обидно очень стало. Подожди пять минут — увидишь, как я устал. Сам увидишь, — и Алим снова склонился над кетменем.