Подумал Борис Сергеевич и о себе, вывез из города, ставшего так внезапно фронтовым, кое-что ценное из собственного имущества. Сперва, уже за Волгой, добрались до Солнцева. Местный священник, отец Феодор, снарядил чете Коновальцевых лошадь и таратайку. Пятьдесят верст от Солнцева до Костромы проделали за ночь. В собор пришли к обедне в дорожном маскараде — не дай бог, не узнал бы кто-нибудь из красных беженцев или ярославских коммунистов. Береженого бог бережет! А в Ярославле остался старший сынок Николенька, поручик-артиллерист. За него и молилась в соборе Анна Григорьевна Коновальцева. Сама она решила переждать ярославскую грозу у родственников в Кинешме, пока супруг отвезет в Ярославль Макария Владимирцева.
Тем временем сам «владелец» Солнцева, босой, в заплатанных парусиновых штанах и порванной синей рубахе в белый горошек, весьма неуверенно поднимался по лестнице-стремянке, что вела почти к самому крыльцу-тетушки Серафимы. Макарка задерживался на каждой ступеньке, оттягивая возвращение домой.
У него были неприятности.
Понедельник 8 июля выдался таким жарким, что все Макаровы сверстники еще с утра торчали на берегу, у рассохшейся лодки. Ее превратили в самолетский пароход «Князь Иоанн Калита», и Макарка был штурвальным. Заигрались так, что не слыхали обеденного колокола. А когда поняли, что обед прошел, — нельзя же было лезть на откос, даже не искупавшись!
Купание затянулось, от ныряния и прыжков в воду крутились в голове какие-то колеса. Предстоит нагоняй за опоздание, и рубаха как-то порвалась в игре. Хорошего впереди было мало, он не спешил!
Однако дома его ждала встреча столь неожиданная, что все разом переменилось. Оказывается, у матери сидел важный гость из Ярославля. Пенсне, стоячий бобрик волос… Макар узнал его с первого взгляда: опекун Коновальцев Борис Сергеевич. Мигом припомнился корпус, зуровское поместье, Ярославль… Сердце у Макара екнуло и захолонуло.
Еще ошеломительнее оказались свежие распоряжения, привезенные гостем: не далее как через час, ближайшим пароходом, Макару и его матери предстоит отъезд в Ярославль.
Мать покорно собирала в дорогу свое и Макаркино летнее имущество. Нехитрая кладь уместилась в пузатом саквояже и круглом бауле.
Никто не пошел их проводить к унженскому пароходику. Благополучно сели, вечером миновали Кинешму, а в Костроме пришлось пройти проверку.
Однако и та прошла спокойно. На Макара и его мать проверяющие не обратили внимания, а опекун прикинулся таким больным и расслабленным, что контроль не только дал разрешение проследовать к родным в Диево Городище, но даже помог всем троим сесть на тихоходный моторный баркас. Через два дня высадились в Диевом Городище. До Ярославля оставалось двадцать верст, но, разумеется, путники скрывали свое намерение попасть в мятежный город. Нужно было с осторожностью искать какой-нибудь оказии.