– Бери своих бойцов… За мной… – скомандовал на бегу Аникин, опрометью бросаясь на левый фланг, вслед за гонимыми порывом ветра, стелющимися по земле клубами тумана.
– Давай, не отставай… – на бегу поторопил он своего командира отделения. Обернувшись, он оглядел позиции. Штрафники спешно покидали склон, подгоняемые Каданцевым и Липатовым. Внизу, возле канала раздалось несколько автоматных очередей. Потом, один за другим, два взрыва гранат. Это отходила группа штрафников, делавших вылазку. После окриков Затонского и Шевердяева они бросились карабкаться по склону наверх, однако делали это не опрометью, без паники, успевая отстреливаться от фашистов, подбиравшихся на том берегу к переправе. Почти весь канал снова стал виден. Теперь туман клубился лишь на том берегу, мешая толком вести огонь вражеским минометным и пулеметным расчетам.
Штрафникам это и было нужно. Немцы выскакивали из тумана к кромке противоположного берега канала, и тут же их встречали разящие без промаха очереди баклинского пулемета. Огневой мощи добавляли захваченные «шуриками» во время вылазки вражеские пистолеты-пулеметы и гранаты. Одна из гранат, мастерски брошенная штрафником, замыкавшим отступление, угодила в самую середину деревянного моста.
Взрывом, видимо, разворотило крепеж двух бревенчатых секций, отчего обе они, разойдясь в разные стороны от поднявшейся силой взрыва волны, беспомощно закрутились на водной глади.
Но Аникин этого не видел. Его взгляд был прикован к рваным лоскутам тумана на левом фланге. Вот они разошлись, и прямо на Андрея выкатило бронированное чудо-юдо и впялилось в него черным страшным глазом орудия.
– Назад, все назад!.. – успел крикнуть Аникин.
В этот момент из самого низа лобовой части скошенной брони самоходки с оглушительным треском вырвалась огненная вспышка. Аникин по инерции бега упал всем телом вперед, больно ударившись локтями о землю. Но боли он не почувствовал, а лишь ощутил, как над самой его головой просвистели пули, выпущенные пулеметом вражеской «сучки». Пальцы его левой руки судорожно вытаскивали из кармана телогрейки деревянную рукоятку немецкой «колотушки», когда откуда-то сзади, справа на самоходку обрушилось что-то шумное.
Мамедов успел выстрелить из трофейного «фаустпатрона», прежде чем пуля вражеского пулемета ударила ему в правое бедро. Бойца отбросило назад и развернуло в воздухе с такой силой, что он не сумел удержать в руках трубу использованного гранатомета.
– Ранило!.. Мамеда ранило!.. – раздался позади чей-то до неузнаваемости истошный крик.