10
Когда она проснулась, солнца уже стояли высоко.
В караванный домик вошел Тарнсиан с ведром воды и какими-то тряпками. Он разрезал путы и сунул ей в руки эти тряпки.
- Вымой здесь все, чтобы блестело! - приказал он.
Приостановившись в дверях, он добавил: - Мы трогаемся через три минуты. Когда все сделаешь, вылей воду за дверь.
Она проводила его взглядом, потом, в первую очередь, умылась сама.
- Ай-Ашла, - ахнула она, когда пальцы коснулись изуродованного лица. Превозмогая боль, она добралась до противоположной стены домика и постаралась заглянуть в небольшое оконце.
Но тут дверь распахнулась, и на пороге возник Тарнспяц. Он шагнул вперед. Алейтис попятилась, прижалась спиной к стене, глядя на пего с гадким предчувствием.
- На кропать! - коротко приказал он.
Она не сразу подчинилась, и он кулаком ткнул ей в живот. Волна боли разбежалась по всему телу. Дрожа, она лежала на постели, ожидая, пока он разденется. Он овладел ею без подготовки и прелюдий, но Алейтис успела отступить в теплую черноту, где не существовало ничего, что могло бы быть материальным. Она позволила ему насиловать ее тело, пустую куклу, лишенную души.
Он щипал и тискал ее, хрипло дыша и отвратительно ругаясь. Но чем больше он ее терзал руками и мысленно, тем глубже отступала она. Когда он кончил истязание, она на много фатамов погрузилась в самый центр своего существа, где не было ничего и откуда достать ее было невозможно.
День миновал. Потом другой. И так без числа. День следовал за днем, почь приходила на смену дню. Алейтис была как бы в тумане полубессознательного забытья.
Когда приходил Тарнсиан, она без борьбы позволяла ему овладевать собой, вернее, не собой, а своим телом. Сама же она отступала в темноту, и под Тарнсианом оказывалось не тело человека, а набитая тряпками безжизненная кукла. Наконец ему надоело это, и он вышвырнул ее из своего дома-фургона, но даже после этого не отпустил из лагеря.
В одном из фургонов Алейтис украла несколько одеял и кусок туфана. Из другого - блузу и пару штано:В. Из третьего - подходящие ей под ногу сапоги. Потом она присоединилась к общим женщинам, которые сидят у отдельного костра и ждут какого-нибудь мужчину. Они поделились своей едой и отвели ей место для спанья. Она расстелила туфан под каким-то фургоном и блаженно уснула.
Члены каравана никогда не смотрели па нее прямо, даже когда проходили рядом... Они не разговаривали с ней и не замечали ее присутствия. Женщины-рабыни делали рога из пальцев, отгоняя несчастье, но не имели храбрости на то, чтобы воспрепятствовать ее присутствию среди них.