Но главное — неизвестно, остался ли кто-нибудь еще. Может, сам Норрис еще жив… опознать его мог бы Де Торо, но Де Торо мертв. Если уцелел хоть кто-то, станция должна быть взорвана. Возможно, в эту самую минуту сюда уже доставили роботов с „Вандерера“, и каждая секунда промедления приближает гибель человечества. Нельзя так рисковать. Я должен сделать то, что мы решили. Другого выхода нет.»
Память послушно воспроизвела последние фразы Карпентера. Да, он знал, что делать дальше. Вытащить вот этот разъем… перерезать провода здесь и здесь… а здесь, наоборот, соединить — лучше бы, конечно, спаять, но сойдут и скрученные концы…
Делая все это, Хелсинг все же надеялся, что пульт поврежден и из его затеи ничего не выйдет. Тогда он скажет «я сделал все, что мог» и отправится на поиски вакцины. Ну вот, теперь можно повернуть этот тумблер и убедиться, что ничего не заработает… ведь не заработает?
— Внимание, реактор в критическом режиме. Вернитесь к нормативным параметрам, — произнес строгий женский голос автоматики.
«Ну что ж, значит, не судьба», — подумал Хелсинг с обреченным спокойствием. Тогда осталось нажать лишь несколько кнопок.
— Внимание, тревога. Реактор в нестабильном режиме. Опасность термоядерного взрыва. Внимание, тревога. Реактор в нестабильном…
— Дяденька, что вы делаете?!
Хелсинг обернулся, как ужаленный. Возле одной из открытых дверей над скорчившимся трупом стояла девочка лет десяти. Взрослый комбинезон сидел на ней, как мешок; даже обрезанные рукава и штанины были слишком длинны. Ее золотистые волосы рассыпались в беспорядке, в огромных синих глазах застыл ужас.
Четвертое поколение марсиан.
«Поразительно, нам даже не пришло в голову, что у них есть дети. А ведь это было совершенно очевидно. Но нам было не до этого…»
Хелсинг поспешно убрал руку от кнопки, которая сделала бы разбалансировку реактора необратимой, и вернул тумблеры в исходное положение. Девочка застыла неподвижно, должно быть, она была в шоке — и не удивительно, учитывая, какое зрелище ей открылось…
Хелсинг встал с кресла и двинулся к ней.
— Не бойся, — сказал он как можно более успокаивающим тоном, — все уже позади. Теперь все будет хорошо…
И в этот момент выражение лица девочки изменилось с испуганного на торжествующее. Она вскинула руку; из длинного рукава вынырнул пистолет.
Хелсинг метнулся назад к пульту, но было поздно. Острая боль пронзила грудь.
Астронавт повалился на пол.
Девочка, легко перешагивая через трупы, подошла к нему. Ее ангельское личико не было искажено ненавистью; на нем не было ничего, кроме удовлетворения. Она остановилась, глядя в лицо поверженному врагу и направив пистолет ему в переносицу. Хелсинг беспомощно смотрел на нее, чувствуя, что не может шевельнуться.