— Будь вы юношей, вы поняли бы меня, — сказал он, — но вы женщина, живущая в девятнадцатом столетии, и потому мой язык кажется вам странным. Да, я причуда природы и причуда времени. Я не принадлежу к этому миру, я родился с ненавистью к своему времени и с ненавистью к человечеству. В девятнадцатом веке очень трудно обрести покой. Я думал найти его в христианской церкви, но меня воротит от ее догматики, и вся она построена на детских сказках. Впрочем, обо всем этом мы сможем поговорить позже, когда нас никто не будет преследовать. Впереди — целая вечность. По крайней мере, у нас нет багажа, и мы можем путешествовать налегке, как это делали в старину.
Мэри смотрела на него, вцепившись в подлокотники кресла.
— Не понимаю вас, мистер Дейви…
— Да нет же, вы прекрасно меня понимаете. Вы уже догадались, что это я убил хозяина «Джамайки-Инн» и его жену. Бродяге бы тоже не жить, знай я о его существовании. Да, это я направлял каждый шаг вашего дяди, главарем он был только номинально. Он сидел на вашем месте, а на столе перед нами была разложена карта Корнуолла. Джо Мерлин, гроза всей округи, вертел шляпу в руках и потирал лоб, когда я разговаривал с ним. Он беспомощное дитя без моих приказов, жалкий уличный задира. Тщеславие связывало нас, и чем громче гремела его слава, тем больше он гордился собой. Нам сопутствовала удача, и Джо Мерлин верно служил мне. Ни один человек в мире не знал о нашем сотрудничестве.
Вы стали тем препятствием, Мэри Йеллан, о которое мы споткнулись. С вашими широко раскрытыми любопытными глазами и умной головой вы появились среди нас, и я понял, что конец близок. Как я восхищался вашими умом и смелостью! Конечно, вы слышали меня, когда я был в пустой комнате для гостей, но все равно спустились вниз и увидели свисающую веревку. Это был ваш первый вызов нам.
А потом вы прокрались по болотам за дядей, у которого была назначена встреча со мной возле Рафтора, и, потеряв его в темноте, натолкнулись на меня. Я стал вашим другом, разве не так? И разве не я давал вам добрые советы? Поверьте, лучших не смог бы дать и мировой судья. Ваш дядя ничего не знал о нашем странном союзе. Он заслужил такую смерть своим непослушанием. Я ведь знал о вашем намерении выдать его при первой возможности. Он не должен был вам давать повода, и со временем ваши подозрения рассеялись бы. Но ваш дядя упился до потери разума в ночь перед Рождеством и поднял на ноги всю округу. Я сразу же понял, что, когда вокруг его шеи затянется петля, он выбросит последний козырь и продаст своего наставника. Значит, он должен был умереть, Мэри Йеллан, и ваша тетя, что была его тенью, — тоже. А вы, если бы оказались в «Джамайке-Инн» вчера ночью… Нет, вы бы не умерли.