Снова забросили удочку и принялись за картошку. Ели с аппетитом, пачкая лицо обгорелой кожурой и хрустя запеченными корками. Алексей, не остывший от возбуждения, рассказывал, как он подсек, а потом выволок соменка. Я заискивающе поддакивал, обрадованный разговором, который хоть немножечко рассеивал ночные страхи.
Когда доели картошку, Алексей достал из сумки котелок и зачерпнул им из речки воды.
- А хворост-то весь пожгли, - сказал он, шаря рукой в том месте, где был сложен сушняк.
Мы молча глядели, как по углам пробегали последние огненные судороги. Потом Алексей сказал:
- Пойду поищу дров.
Я остался сидеть у костра и, вытянув шею, прислушивался к удаляющимся шагам товарища. Было слышно, как под его ногами шуршала трава, хрустели ветки. Наконец звуки шагов затихли, растворились в ночной тишине.
- Леш-ка!! - завопил я, не выдержав одиночества.
По лесу тревожной волной, будоража листву, прокатился ветер. В огонь что-то тяжело шлепнулось и зашипело. Потом что-то упало в котелок, всплеснув в нем воду. Ударилось о козырек моего картуза, часто застучало по листьям над головой. Костер зачадил едким ползучим дымом. Прибежал Алексей.
- Чего мокнешь? - сердито сказал он. - Возьми в моей сумке клеенку, накройся.
- А ты?
- Я обойдусь. Дрова искать надо.
- Да ну его, этот чай! - захныкал я.
Дождь усилился, гулко и четко забарабанил по клеенке. Мне вдруг захотелось домой, под теплое одеяло. Скорей бы утро!
- Лезь под клеенку, - позвал я товарища.
- Давай лучше навес устроим, - предложил он.
Мы воткнули в обрыв две палки, привязали между ними клеен-. ку и залезли Под нее.
Я вспомнил про кусочки сахара в кармане и сказал:
- Я свой сахар съем, ладно?
- Погоди. Скоро дождь перестанет, чай вскипятим…
Но дождь, как назло, лил все сильнее. Рядом с корневищ, свисающих с обрыва, тоненькими струйками стекала вода. Песок под нами намок, он лип к босым ногам, к одежде, попадал на зубы.
Вдруг жерди, воткнутые в обрыв, наклонились, и все наше шаткое сооружение рухнуло. Целое озеро ледяной воды, скопившееся на клеенке, хлынуло на головы.
- Давай, братуха, плясать, а то позамерзаем к чертовой бабушке. Или лучше пойдем дрова собирать. Все равно мокрые.
Будто затем только и лил, чтобы промочить нас до нитки, дождь постепенно стал утихать. Мы вскарабкались по мокрой глине на кручу и ощупью, боясь напороться на торчащие сучья, побрели в чащу.
- Где их искать, дрова-то? - спросил я, протягивая руки в черную пустоту.
- А ты садись на корточки и ощупывай землю. Тут много веток.
Делать нечего, надо было становиться на четвереньки. Боязливо, пядь за пядью ощупывал я подножия деревьев, то и дело задевал тонкие стволы молодой поросли, и на меня каскадом сыпались холодные дождевые капли.