- Папа!!!
Теперь я вижу дугу пластикового удилища, простенького, короткого, черного, с красными обмотками и шершавой ручкой - такое удилище есть повсюду среди прочих ходовых рыболовных товаров. Надрывно трещит тормоз катушки! Рыбина на дне.
- Лешка! Лешка! Только не опускай удилище! Держи так! Пусть устанет! И се время вращай ручку!
Снова визг катушки, затем тишина - это рыба идет к лодке. И снова голос катушки.
Подсачек в воде. Я готов завершить Лешкину охоту. Но до подсачека дело пока не доходит - щука вдруг показывается нам метрах в двадцати от лодки. Как малая щучка-травянка, она раскрыла над водой пасть и тряхнула головой. Нет, - не выбила, не выбросила блесну… И вот щука в лодке.
Лешку посетило безумие. Наверное, с таким же безумием-ра- достью отмечали наши пещерные предки свои охотничьи победы, если у них уже был сформирован эмоциональный аппарат, сравнимый с Лешкиным.
- О-ой-ой-ой-ой, папочка! Вот это блесенка! Вот это да! Ура! Ура! - все это мой сын, наученный не нарушать тишины природы, произносит почти про себя, но так ярко, что, казалось, само Изерко заискрилось, заплескалось веселыми искрами вместе с нами.
Дома мы взвешиваем щуку. Пружинного безмена-динамометра на этот раз нам, правда, хватило - щука потянула на четыре килограмма. Она была на десять килограммов легче той, что мы добыли три года назад с Сережей. Но тогда главным добытчиком- охотником был я, а в этот раз удача принадлежала целиком мальчишке.
На Изерке мы были еще не раз. И не раз маленькая финская блесенка на спиннинге сына, бывшая золушка-замарашка, срамила мои французские мепсы-лепестки. И не раз, возвращаясь с Изерка домой, мы говорили озеру спасибо и повторяли наш стишок-припевку:
Изерко, Изерко, засветись, как искорка.
Принимай по-царски нас, ну хотя бы изредка.
И уже под самую осень на Изерке нам досталась совсем необычная добыча. Я выловил на спиннинг щучку, сытую, плотную, с полупереваренной плотвицей в желудке. Из пасти щуки торчал кусок медной проволоки, согнутой на конце колечком. Такие «страшенные» медные проводки крутил для своих крючков-самоловов наш печник. Так и есть - в желудке у щуки оказался и крючок печника. Рыба, видимо, оторвала поводок от лески и ушла вместе с крючком и поводком.
Было это, скорей всего, в конце мая - в самом начале июня. А теперь конец августа. Щучка была жива и, видимо, вполне здорова, если питалась, кидалась к блесне и не выглядела в чем-то ущербной. Что было бы дальше с этой рыбиной, не знаю… Возможно, сталь крючка была бы разъедена в щучьем желудке, а медный проводок, видимо не поддающийся щучьему желудку, тогда просто бы выпал из пасти. Такие «переваренные» крючки в щучьих желудках я встречал. Встречал в щучьих желудках и медные, латунные, а однажды даже серебряную блесны - такие блесны щучьему жедудку, судя по всему, не поддавались. Я оставлял их у себя как трофеи, а на серебряную зимнюю блесенку, доставшуюся мне таким необычным путем, и сейчас успешно ловит рыбу мой старший сын.