Томас сыпал проклятиями, отмахиваясь от насекомых. Он оступился и подвернул ногу.
Александрия в ужасе зажала рот.
Эйдан, прекрати сейчас же!
Не понимаю, в чем ты меня обвиняешь.
Эйдан с непричастным видом вернулся в гостиную.
Томас хромал к машине. Будь проклят этот человек, его дом и весь этот кошмар! Сейвидж и не думал прогонять его! С безопасного расстояния, уже из машины, Айвэн помахал рукой Александрии и был счастлив увидеть, что она ему сочувствует. Он почти пожалел, что отогнал пчел: если бы они его покусали, может быть, она оказала бы ему первую помощь.
Александрия хлопнула дверью.
— Как ты меня бесишь! — бросила она Эйдану.
Он поднял бровь.
— И все-таки я самый обаятельный.
Он дразнил ее, улыбаясь.
Александрия почти потеряла нить разговора, отвлеченная теплом во всем теле, которое вызвала его улыбка. Она поймала себя на этом и расправила плечи, стараясь казаться сердитой.
— В тебе нет ничего, что могло бы мне нравиться. Это было так… так…
И она запнулась, подбирая нужное слово. Но какая у него улыбка…
— Соблазнительная? — подсказал он.
— Я не обращаю на тебя внимания, ты помнишь? Будешь вести себя как ребенок каждый раз, когда он придет?
Алекс положила руки на бедра, а голубые глаза, казалось, хотели его испепелить. Эйдан почувствовал желание поцеловать ее. Золотые глаза потеплели, а взгляд был прикован к ее губам. Тело Алекс мгновенно ответило. Она отскочила подальше, скрестив на груди руки.
— Ты не сделаешь это. Ты сумасшедший!
— Не сделаю чего?
Его голос гипнотизировал.
Она хотела почувствовать его прикосновение. Очередная волна возбуждения накрыла ее с головой.
— Просто не подходи ко мне. Пожалуйста, Эйдан. Тебя нужно запереть.
— Но я еще ничего не сделал.
Он улыбнулся и стал медленно к ней приближаться.
— Мэри! — в панике закричала Александрия.
Эйдан рассмеялся, услышав, как экономка поспешила на зов.
Трусишка, поступай как знаешь. Пока можешь.
И хотя они были в разных концах комнаты, а Мэри между ними, Александрия почувствовала прикосновение его пальцев к своей щеке, к горлу. Пальцы стали опускаться ниже, легкие, словно перышки, чтобы дотронуться до груди. Вдруг ощущения пропали.
— Что случилось, Александрия? — спросила Мэри, повернувшись к Эйдану.
Смеясь, он поднял руки, словно сдаваясь.
— Я не виноват. Я был джентльменом.
— Он пролил кофе на Томаса, заставил его чихать, испачкал взбитыми сливками и наслал на него пчел, — перечислила Александрия.
Мэри старалась сохранить невозмутимый вид.
— И еще он хотел сделать так, чтобы завяли мои цветы, — добавила Алекс.
— Эйдан! — укорила Мэри, хотя глаза ее смеялись.