— Что?!
— Жаль, нет парусов! — наклонившись к моему уху, крикнул Аллан. — С таким ветром наша команда взяла приз колледжа в кольцевой гонке.
Я не сразу поняла, о чем речь — а сообразив, удивилась-ужаснулась. Воздушные гонки на парусных досках мне представлялись очередным безумным изобретением аранийцев. Невероятно популярные — и столь же опасные. Редкая гонка обходилась без серьезных травм или смертей, когда очередного невезучего «ловца ветра» этот самый ветер с размаху швырял с небес обратно на землю.
— Никогда не понимала, — призналась я, — эту людскую готовность рисковать жизнью на потеху толпе, ради зрелища, минутной славы.
Обычный человек — особенно аранийский аристократ — наверняка бы счел подобные слова глубочайшим оскорблением. О'Шиннах же несколько долгих секунд смотрел на меня, сорвал шлем и поставил ногу на борт, словно собираясь…
— Нет!
— Крен тридцать вправо, Эдвардс!
Мы как раз пролетали мимо разорванного ветром облака. Катер завалился на правый борт, и Аллан, повиснув на левой руке, правой «зачерпнул» из белесого клочка. Золотые волосы вытянулись по ветру, словно грива скачущей во весь опор лошади.
— Попробуйте! — крикнул он. — Хотя бы просто вст…
Остаток фразы заглушил ветер — обидевшись на столь пренебрежительное отношение, он собрал воздух в тугую боксерскую перчатку и, как опытный боец, резко и сильно ударил слева, заставив катер вздернуть нос. Встать?! Что за безумие, подумала я, вцепляясь в ременную петлю… и поднимаясь. Безумие оказалось заразно.
* * *
— С парусом и доской ты превращаешься в птицу, — мечтательно произнес О'Шиннах. — Не пачкая белые облака дымом и угольной пылью, не проламываясь сквозь воздух грубой силой огня и пара, а играя с ним почти на равных. Вся грязь остается там, внизу, на земле, а в небе — обнаженная душа… и свобода. Клянусь честью, пьянит не хуже шампанского.
— Верю, — согласно кивнула я. — Хоть и никогда не пробовала шампанского.
С нашей выходки прошло не меньше четверти часа, но я до сих пор дрожала. Эйфория была густо замешена на страхе, под эльфийскими ушами пряталась гномка, страстно желающая забиться в глубь родных пещер, под надежные каменные своды… или хотя бы ощутить под ногами древесную кору. И сколько ни пытайся убедить саму себя, что в грозу деревья качает и сильнее, а падать вниз, что с полусотни ярдов, что с пяти сотен — итог одинаков…
Миноносец появился внезапно, темной хищной рыбиной вынырнув из облака в полумиле от нас, по правому борту. Растопыренные «плавники» воздушных рулей и спинной гребень из трех скошенных труб лишь усиливали сходство, а выпученные «глаза» в носовой части довершали его.